— Так всегда делают, оппоненты непременно что-то оспаривают, — объяснил Зубатый. — Вы приехали спросить, не я ли пожаловался? Не я! И никто из моих людей этого не делал.

— Я знаю…

— В таком случае, не понимаю цели визита. Он собрался с духом, как мальчишка у доски.

— Все, что изложено в жалобе, правда. Должен признаться, я использовал многие… элементы черного пиара, подкуп избирателей, замену бюллетеней.

— Так вы приехали покаяться? — Зубатый сдержал усмешку, глядя на оттопыренные уши.

— В каком-то смысле — да. Но в основном, спросить вашего совета, Анатолий Алексеевич. Как мне поступить? Что мне делать?

По его психотипу, если говорить о театре, эти вопросы он должен был задавать с отчаянием, как загнанный в угол. Пока же этого не чувствовалось, сидел, как картежный игрок с козырями. И внутренний детектор лжи начинал позванивать.

— Что вам посоветовать? Не знаю… Отошел от дел, проблем, успокоился и вылетел из темы.

— Что бы вы сами сделали в такой ситуации?

— Немедленно бы вступил во власть. Начал интенсивную работу, а прокуратура?.. Проверять факты будет долго и нудно, как раз полный губернаторский срок. А при выборах на второй можно сыграть на этом, мол, преследовали, находился в оппозиции к власти. Сейчас любят оппозицию, а через четыре года станут любить еще сильнее. Голосуют ведь не за человека, а за того, кто против этой власти, таким образом ограбленный электорат выражает свою ненависть, а не любовь к кандидату. Так что не тяните, не откладывайте инаугурацию. За всю историю демократии в России не отменили ни одних результатов выборов губернатора, ни в одной области.

Крюков молчал минуту, затем пошевелился, поднял взгляд и посмотрел в глаза.

— Анатолий Алексеевич, прошу вас, помогите мне выйти из этой ситуации. Мне больше не к кому обратиться. Только вы можете спасти положение.

— Я все вам сказал!

— Нет, ваш совет не подходит. Вы же сейчас говорили неправду? Вы бы так не сделали.

— Мы что обсуждаем? Меня?

— Простите…

— Почему я должен советовать? Вы взрослый человек, прошли Госдуму, научились политике, знаете, как реформировать экономику, сельское хозяйство, армию. А я отставной губернатор, старой комсомольской закалки, могу открыть лишь банальные истины.

Крюков встал, снял пальто и, скомкав его, положил на лавку.

— Дело в том, что… У вас есть что-нибудь выпить?

— Выпить?

— Да. Помощники работают отвратительно, ничего с собой не взяли.

— Выпить есть, — Василий Федорович подошел к горке и достал початую бутылку. — Тебе рюмку или стакан?

— Стакан. Нет, рюмку.

— Дай ему рюмку со стаканом, — не удержался Зубатый. — И мне тоже.

— Тогда и я выпью! — он расставил стаканы и разлил водку. — А за что?

— Каждый за свое, — Зубатый сделал глоток, наблюдая, как Крюков осушил стакан залпом и даже не поморщился, но уши почти сразу побелели.

— Дело в том, что жалобу в Центризбирком инспирировал я, — на одном дыхании признался он. — Вам интересно узнать, с какой целью?

— Теперь не интересно.

— Почему?

— Потому, что это было ясно с самого начала. А когда прибежал Межаев, все окончательно подтвердилось.

— Ну и хорошо, — Крюков глядел в пол. — Не придется долго объяснять… Я не могу вступить в должность только по одной причине — не хочу. Руководство областью — не мое дело. С самого начала не хотел и не стремился. На выборы пошел из спортивного интереса. Поэтому у меня есть вполне конкретное предложение к вам, Анатолий Алексеевич. Я инспирировал жалобу, чтобы выборы признали незаконными. Назначают новые, где на финише опять будем мы с вами. Перед днем голосования я сниму свою кандидатуру.

— И выйду сухим из воды? — ухмыльнулся Зубатый, поскольку детектор лжи зашкаливал.

— Я приехал и покаялся перед вами искренне, чтобы вы помогли мне.

Он не заикался, но губы дрожали, и нос заострился, как у покойника.

— Однажды хотел помочь, — Зубатый вздохнул. — Но вы меня не послушали.

— Когда? Не помню…

— А когда говорил, чтобы никогда и ни при каких условиях не упоминали, что ваш отец — алкоголик и бил вас головой о стену.

Крюков вскинул голову.

— Но он действительно был алкоголиком и бил.

— Ничего вы не поняли!

— Анатолий Алексеевич, я предлагаю вам нормальный вариант. Максимум через полгода вернетесь в свое кресло, а после отмены результатов будете исполнять обязанности.

— Не хочу, — бесцветно произнес Зубатый.

— Что вы не хотите?

— Ничего не хочу.

Показалось, Крюков усмехнулся, и губы перестали дрожать.

— Такого быть не может. Должность губернатора для вас сейчас выход из положения. Особенно после того, как не назначили гендиректором Химкомбината. Вам лучше принять мои условия, они взаимовыгодны.

— Да я за выгодой не гонюсь, — отмахнулся он. — Не купец же… Так что вступай во власть через не хочу. Выбрали — руководи!

— Вы что, на самом деле отказываетесь? — чему-то удивился Крюков.

— Категорически.

У него искривился рот, на тонком горле вспыхнули розовые пятна, и только сейчас Зубатый подумал, что он может быть серьезно болен, но признаться в этом не хочет, и потому окольными путями пытается уйти от должности первого лица области — лицо-то будет на виду! И не с матерью он ездит по больницам, а сам пытается хоть как-то поправить здоровье…

— М-можно еще подумать, — вялым, неуправляемым языком пролепетал он. — Й-есть время…

— Нечего тут думать. Неужели вы надеялись на что-то еще?

— Да, я надеялся, — он ломался на глазах, и казалось, сейчас заплачет. — М-мне говорили, вы благородный, ум-меете прощать. Вы же понимаете, если я не вступлю в должность без веских причин, к-конец всему. С отменой результатов будет скандал, н-но скандал — это не гибель. Даже наоборот… У вас есть возможность все уладить. В администрации президента имеете хороший вес, там согласятся на м-мирное решение. Я надеялся, но вы человек м-мстительный!

Он не заплакал, а напротив, вдруг встал, вскинул голову и глянул сверху вниз. Где-то в гортани у него клубился рой слов, возможно, резких и обидных, но спазм перехватил горло, и вырывалось лишь мычание, как у глухонемого. Василий Федорович обернулся и замер, а Крюков схватил пальто, шапку и выскочил из дома, оставив распахнутой дверь.