и другие люди с одинаковой фамилией – супружеские пары или мужчина постарше и мужчина помоложе, которые могли быть отцом и сыном.

Я еще раз внимательно просмотрела паспорта, но ни один из них не был оформлен на женщину, похожую на Терезу.

Теперь я была озадачена еще больше, зато у меня появились разные теории. Может быть, она продавала эти документы людям, которые хотели жить в США? Может быть, так она зарабатывала деньги. Она продала часть своего товара, но не весь…

А может быть, она получала товар от Артура Коулмана, который, работая в консульстве США, имел в своем распоряжении всевозможные официальные документы, такие как паспорта и свидетельства о рождении. Никто бы не задумался, если бы он заказал замену паспорта для американца, у которого его украли. И, возможно, его убили из-за неудачной сделки.

Все начинало обретать смысл.

Я попробовала вспомнить фотографию покойного мистера Коулмана в кабинете инспектора Мервеля… Было ли на нем пальто, когда его нашли на лестнице? Если нет, то это могло быть его пальто. Это было логично – если Тереза его убила, она могла забрать и пальто. Скорее всего, она знала, что в нем спрятано… а может, и сама вшила документы в подкладку.

Следов крови я не увидела. Если это пальто Коулмана, то он не был в нем, когда в него стреляли. Но как ни старалась, я не могла вспомнить эту деталь на фотографии.

Нужно было позвонить Мервелю и рассказать ему обо всем… в том числе и о записке на русском, выпавшей из книги Терезы.

Я замерла. На русской записке было имя Нила и Теда… И пометка «Детройт» стояла рядом с именем Теда. А в кармане убитой Терезы обнаружили листок с моей контактной информацией.

Я решила, что она, возможно, хотела поговорить со мной о переезде в Детройт… Но что, если…

Я почувствовала, как по телу побежали мурашки, меня бросило в холод, а кожа покрылась липким потом. В голове постепенно складывались фрагменты головоломки. Что, если она хотела спросить меня о Детройте по другой причине… потому что кто-то другой, кого она знала, был оттуда – или сказал, что он оттуда… и у нее были причины ему не верить.

Вот это да!

Я чувствовала себя так, будто на меня только что вывалили тонну кирпичей.

Тед лгал о том, что он из Детройта? Если да, то почему? И какое до этого дело Терезе? И было ли это как-то связано с поддельными американскими паспортами?

Мои нервы были натянуты до предела. Мне нужно было немедленно поговорить с Мервелем.

Я уже собиралась уйти, решив, что позвоню ему с места режиссера или даже из кабинета Дор, но вдруг остановилась.

Я не хотела бросать находку здесь, но и брать с собой тысячу долларов наличными не решилась. Я начала запихивать все обратно в пальто, убеждая себя, что в таком виде деньги пролежали здесь несколько недель, значит, пролежат и дольше.

Я повесила пальто там же, как и нашла, – в заднем ряду, спрятав за остальными вещами. Я начала наматывать на вешалку шарф, чтобы спрятать талон, в последний момент сдернула его и повесила на другую вешалку с другим пальто, а пальто-обманку перенесла на другую вешалку, подальше от таблички «Утерянные вещи». Если бы кто-то стал искать тридцать пятый номер, он бы настоящее пальто не тронул.

Хотя никто не знал, что у меня есть квитанция из сумочки Терезы, я подумала, что осторожность не помешает. Происходило что-то странное, и хотя я не понимала, что именно, я не сомневалась, что ключ к разгадке таится в этом гардеробе и, возможно, связан с Тедом Уайтингом.

Я подумала, не перепрятать ли деньги и документы, например, в кабинет Дор и запереть дверь, но вдруг услышала шум.

Звук доносился издалека и сам по себе не был тревожным… но с тех пор, как я вошла в театр, здесь царила напряженная мертвая тишина, так что любой шум вызывал недоумение.

Я осторожно вышла из гардероба и бесшумно закрыла за собой дверь. Выключила фонарик и прислушалась.

Да. Снова он – тихий стук шагов. Здесь определенно кто-то был.

Это мог быть кто угодно. По разным причинам. Это не обязательно убийца.

Но было трудно заставить себя в это поверить, учитывая то, что я только что обнаружила в гардеробе… не говоря уж о том, что когда я работала здесь в последний раз, то нашла в переулке тело.

К тому же в криминальных романах, которые я глотала пачками, одинокого главного героя постоянно где-то ловил убийца.

Я замерла и стала ждать, прислушиваясь к своему дыханию и к тому непонятному звуку. Я была рада, что помедлила с решением перепрятать документы, иначе я бы уже находилась где-то за кулисами и обозначила свое присутствие фонариком, шагами и телефонным звонком. А так я сидела в другой стороне здания, и ни у кого не было причин подозревать, что в театре присутствует кто-то еще.

За исключением того, что я оставила заднюю дверь незапертой и включила свет.

Мое сердце болезненно сжалось. Если убийца умный, он догадается, что я здесь.

Я решила, что лучше всего дождать и смотреть, что произойдет. Если я правильно догадалась, что искать отгадку ко всему происходящему следует в гардеробе, то мне не хотелось, чтобы меня там нашли – в месте, где я могла оказаться в ловушке.

В помещении была только одна дверь.

Я говорила себе, что нет никаких оснований полагать, что тот, кто пришел в театр, имеет какое-то отношение к Терезе, но я в это не верила.

Кожу покалывало, словно интуиция подсказывала мне, что я права, а сердце бешено колотилось.

Мне следовало уйти уже тогда. Я должна была выйти через парадную дверь, поспешить в ближайший полицейский участок и позвонить Мервелю. Но меня одолело любопытство.

Двигаясь очень медленно и тихо, я схватила тяжелый фонарик – надежное оружие, если оно понадобится, – и направилась к коридору, по которому актеры и съемочная группа перемещались между авансценой и кулисами.

Кто бы здесь ни был, он, очевидно, вошел через дверь, ведущую в переулок, и я видела, как из противоположного конца коридора лился слабый свет. Скорее всего, это Марибель, сказала я себе, проверяет обстановку, поскольку театр был закрыт, а полиции не было.

Но потом я услышала голоса. Они спорили, и звук эхом отражался от стен огромного пространства с высоким потолком и просачивался через холл ко мне.

Тогда я поняла, что они говорят по-русски.