— Слушай, я, конечно, не врач, — обеспокоился я, — но, насколько знаю, эти мерзавки — млекопитающие. А значит, переносчики чумки.

— Вполне возможно, — ответил Дрыщ. — На-ка, держи.

Я пошарил в темноте и наткнулся на его руку. Он протягивал какую-то мокрую губчатую дрянь.

— Что за гадость?

— Млечный мох. Матушка Клариссы снабдила. Как только порезы на лице увидела, сразу на летунов подумала. У нее в палисаднике такого добра навалом — мы там и насобирали. Жуй, пока сок не кончится. Жмых потом выплюнешь. Если у них и была чумка, в чем я лично сомневаюсь, то эта травка — отличное противоядие.

Я пожевал влажную губку, которая оказалась сладкой на вкус и чем-то напоминала персики. Это было все равно что табак жевать — сока мох выделял все больше и больше. Я жевал, глотал и старался поскорее забыть о мышах. И еще о том, как облажался с винтовкой.

— Думаешь, они слышали выстрел? — заволновался я.

— Сложно сказать. Может, и нет. До пещеры далеко.

Еще минут десять мы пробирались по хитросплетению узких лазов и наконец вышли к искомому месту. Спрятавшись за валуном, принялись осматриваться в низенькой пещере. Впереди, ярдах в пятидесяти от нас, находился тот самый вход, который видно с моря. Оглушительно грохотал шторм. Не представляю, как в таком шуме можно было расслышать выстрел.

Я всматривался во мрак, пытаясь различить тени и очертания: скалы, неровности на стенах и никого из живых. Даже мышь не прошмыгнула. Может, все спят? Хотя Дуэйн наверняка выставил бы одного из своих людей бдеть. Да и вряд ли заснешь, когда снаружи такая буря.

Дрыщ освободил нас от пут и извлек из своего мешка кожаные ножны, в которых лежал мачете — изогнутый наподобие ятагана клинок, на лету рассекавший волос. Я отщелкнул казенник, вставил патрон. Снаружи так грохотало, что нас при всем желании никто бы не услышал.

Мы разделились и ползком стали подбираться к выходу: Дрыщ по одной стене, я — вдоль другой. Двигались медленно, ярд за ярдом, прячась за укрытиями, пережидая и всматриваясь в окружающие силуэты. Винтовку я держал наготове, приложив к бедру. Мне постоянно мерещились люди, но потом я понимал, что это нагромождения камней или причудливая игра света.

Дальше камера расширялась, и я с трудом различал притаившегося у противоположной стены Дрыща. Я замер, прислушался: снаружи бушевало море. Здесь было пусто, только скалы и камни.

Галька под локтями сменилась песком; неподалеку вырисовалась какая-то куча: пластиковые бутылки, банки от консервов, картонные коробки. Я подполз поближе. Кроме мусора, здесь ничего не было. Поднявшись на ноги, я направился к прибрежному выходу. Из тени выскользнул Дрыщ и тоже пошел со мной. Волны хлестали утесы, и ничего, кроме волн. «Паскуда» сгинула без следа. А вот ураган Курт бушевал в полную мощь. Высматривать здесь было нечего.

Похитители и похищенные исчезли.

Через пять минут к нам присоединился Педерсон. Мы были мокрые и унылые. Ветер с дождем немного поутихли. Дрыщ запалил костерок из всякого сора и картонных коробок, и мы уселись греться у огня.

Мне выпало то самое место, где ютились Барбара с лордом Дауни, когда их обнаружил Дрыщ. На песке лежало одеяло — возможно, на нем и спала моя родная. Я провел по нему рукой, но это было слабым утешением.

Страшно подумать, что бедняжка пять ночей провела в этой затхлой норе, а я и пальцем не пошевелил, чтобы ее спасти. Кто ж мог подумать, что ее прячут на пустынном острове?..

Я все ломал голову, почему похитители отсюда ушли, чего испугались. Может, дело и яйца выеденного не стоит — мало ли, пустяк какой-нибудь: не захотели ураган пережидать. Может, Дуэйн нас заметил, когда мы преследовали его судно от берегов Французского Бухла. Или смекнул, что Дрыщ неспроста в скалах крутится, и решил перестраховаться на всякий пожарный. А может, они с Ортисом заодно и тот приказал сообщникам спешно сниматься с якоря.

Столько предположений. Эх, знать бы наверняка. У меня руки чесались найти Барбару и отбить ее любой ценой. И плевать на всякие домыслы.

— Когда я поднимался, лобстер-бота не приметил, — сказал Педерсон. — Как видно, опередили нас на пару часов.

— Ну да, вполне допускаю.

— Эти утесы — как муравейник, насквозь пробуравлены, — продолжил инспектор. — Тут столько ходов и выходов. Они запросто могли куда-нибудь переместиться. Сейчас солнце взойдет, и можно будет поискать.

— Вряд ли они снялись с якоря, чтобы подплыть к какой-нибудь другой пещере. Слишком рискованно, — размышлял я. — Уж «Лоботряс» на что крепок, и то мы еле-еле причалили, а с такой крошкой, как у них, — и представить страшно.

Педерсон несколько раз вызывал по рации Бриндли, но связи не было. Он встал, подобрался ближе к входу и снова принялся вызывать помощника. На этот раз его попытки увенчались успехом, хотя слышимость была отвратительная.

Инспектор убрал рацию и подсел к костру.

— Я обрисовал Бриндли ситуацию, — сказал он. — Тот говорит, что, когда мы расстались, он вроде заметил очертания какого-то судна. То ли они, то ли нет — не разглядел.

— А он может сказать, в какую сторону они поплыли?

— Говорит, судно шло без бортовых огней, так что ни черта он не понял. В такую-то погоду…

Я встал.

— Ну что, уходим? Без толку тут торчать.

Мы с инспектором направились к выходу из пещеры и приготовились спускаться к траулеру. Я разрядил ружье, Педерсон перекинул винтовку через плечо.

Затем я оглянулся напоследок: Дрыщ даже не тронулся с места. Присев на корточки, он копался в раскиданном вокруг кострища мусоре.

— Пошли, — позвал я. — Уже насмотрелись.

Но Дрыщ упорно не оставлял своего занятия.

— Слушай, это просто хлам. Идем.

Мой друг-индеец поднялся на ноги, сжимая в кулаке находку. Направился к выходу и протянул мне — сотовый телефон.

Я включил его, дисплей загорелся. Нажал кнопку повторного набора и приложил трубку к уху. Послышалось два прерывистых гудка — аккумуляторы были на последнем издыхании. И тут женский голос сказал:

— Дуэйн? Алло, Дуэйн?

Я хрюкнул в трубку, предположив, что именно так поступил бы Дуэйн Кроу.

— Мы вас заждались, — сказала собеседница. — Что вы там мешкаете?

Выключив телефон, я обернулся к спутникам:

— Это была Тиффани Сен-Джеймс. Она ждет гостей.

Едва рассвело, мы подъехали к усадьбе Дауни. Ненастье прошлой ночи яростным комом промчалось по побережью и укатило своей дорогой. Сквозь затянутое свинцовыми тучами небо едва уловимо проглядывали первые лучи солнца: очень скоро начнет припекать.

После недолгих препирательств Педерсон все-таки согласился с моим планом: я решил объявиться перед домом Бирмы Дауни в одиночку — пусть знают, что я на драку не нарываюсь. Поначалу инспектор предлагал в парламентеры свою кандидатуру, но я его отговорил: уж если кого терять, так человека, не владеющего оружием, — ну это так, на крайний случай.