– Тссссс… – вампир приложил палец к губам, приказывая ей не открывать рта, и опустился рядом с ней на колени, продолжая держать руку на ее груди.

Она ахнула и упала в обморок. Это как нельзя лучше подходило под планы Даниэля. Теперь он мог спокойно, не тревожась о том, что девушка будет отчаянно сопротивляться, утолить свою жажду. Пес нисколько не мешал ему, ибо один взгляд в его осоловелые глаза, и животное, заскулив, потрусило в угол.

Когда он пил ее кровь, погрузив клыки в белоснежную шею, она тихо постанывала. Ее глаза закатились, а руки повисли вдоль тела. Он не испытывал к ней ни жалости, ни сострадания. Все его чувства были поглощены яростью, возникшей в душе сразу после известия о смерти брата.

Даниэль знал, что Камелия ни в чем не виновата. Но по большому счету ему было все равно. Она должна пострадать за Люция, и тот, в свою очередь, тоже получит свое. Ведь позже, когда она станет вампиром, то познает не только таинство бессмертия, но и ужас убийства. А судя по тому, что она была очень набожной, то это ей доставит «несравненное удовольствие». Это будет лучшая месть за все годы его жизни!

Он бы ждал поэта вечно, оставаясь в его доме до тех пор, пока тот не вернется, если бы не одно но. Слишком долго ждать он не мог по той простой причине, что волнения в городе уже начались. До того момента, когда люди сообразят, что вампиров в Менкаре не так уж и мало, и что они очень быстро размножаются, он должен будет собрать под свое знамя как можно большее количество воинов.

Сам он не хотел войны. Он явился в Менкар не за этим. Теперь же обстоятельства изменились, и смерть поэта его уже интересовала постольку поскольку. Главным в кои-то веки выступило восстановление справедливости. Не частичная сатисфакция от факта убийства виновного человека, а полное возмездие всем тем, кого по собственному недоразумению угораздило жить в этом городе.

Да, они были виновны все. Все без исключения! И они должны пострадать, ибо самое опасное, что могло произойти, уже произошло.

Люди узнали о вампирах.

Узнали предметно, даже успев пощупать живого мертвеца. Теперь они будут преследовать их не только в Менкаре. Весть о них разнесется по всем близлежащим городам и селам. А потом и дальше, за пределы Мирта-Краун.

Поэтому он должен не допустить распространения тайного знания. А сделать это можно будет только одним способом.

Убить их всех.

Шли дни.

Иногда Люцию снился небольшой, поросший мятой холмик в окружении высоких деревьев. Он видел рядом с ним себя, стоящего с опущенной головой и закрытыми глазами. Шепчущего что-то очень тихо себе под нос. Какие-то слова он даже мог расслышать. И, кажется, они составляли отходную молитву, печальную песнь о прощении и надежде, обращенную кому-то в небесах.

Трудно было отделаться от этого видения. Трудно было забыть и снова пережить все то, что пережить ему уже пришлось. Видение вызывало слезы. Слезы – уныние. Уныние – боль.

Уничтожить боль было невозможно, а терпеть – невыносимо.

Поиски вампира, назвавшегося Даниэлем, осложнялись поисками его самого, которые вели отряды неутомимых скобров. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы в один прекрасный день с самого утра центральную площадь и ее окрестности не облетела неожиданная весть о скорой свадьбе оперной дивы.

Глашатаи трубили в трубы, прохожие разносили новость по домам. Некоторые из столпившихся на площади пустились в пляс. А к вечеру по такому знаменательному событию в городе по инициативе Священного собрания, опекающего театр, были организованы гуляния и бесплатная раздача сувениров с изображением лика певицы.

В своем послании горожанам Аника объявила, что свадебная церемония состоится через два дня в театре «Элегия», и что она приглашает всех желающих на это незабываемое торжество.

Глупо было бы отрицать обиду, которую почувствовал Люций, как только узнал о намечающейся свадьбе Аники. Но спустя какое-то время обида эта оказалась вытеснена из сердца праведным гневом и жаждой мести. Имя ее жениха было ему знакомо. Именно оно слетело с уст его сестры в предсмертный час, рассказавшей о своем убийце.

Он решил воспользоваться полумраком раннего утра и постараться незамеченным проникнуть в здание театра, где находилась Аника.

Проходя мимо ближайшего к нему дома, он увидел, как на заднем дворе какой-то совсем молодой парень вгрызается клыками в руку несчастной девушки. Он подбежал, оторвал безумца от жертвы. Когда бежал, все еще надеялся на то, что нападавший может оказаться обычным сумасшедшим или чересчур разъяренным и оголодавшим бедняком, отбирающим у прохожих деньги или еду. Но все оказалось гораздо хуже.

К нему повернулось окровавленное лицо вампира, искаженное гримасой ненависти. Нападавший сначала не понял, что перед ним его соплеменник и кинулся, было, на поэта. Люцию пришлось уворачиваться, а потом и вступить с ним в бой. Новоявленный вампир оказался наделен силой, не менее рьяной, чем поэт.

Они переместились в безлюдное место подальше от людских глаз, да и от глаз невинной жертвы тоже. Там, на пустыре, окруженном ветвистыми грабами, в суматохе драки он вытащил серебряный клинок. Как и ожидал, атам не на шутку испугал подростка. Серебро вызвало в нем такой страх, что, не раздумывая ни секунды, парень бросился наутек.

Люций попытался, было, его догнать, но когда увидел, с какой скоростью тот уносится прочь, понял, что это бесполезно. Беглец исчез за дверьми старого театра.

Следующие добрых полчаса поэт утешал девушку. Как оказалось, ее звали Хлоя. Красивое лицо, короткие темные волосы под карэ, милая улыбка. Совсем юное создание.

Он увидел рваные раны на ее предплечье и локте. Хоть до шеи вампир так и не добрался, Люций понимал, что и этих укусов вполне достаточно для того, чтобы превратить несчастную в исчадие ада.

Он говорил ей, что все образуется, ни разу не упомянув в разговоре про лекаря. Он говорил ей, что она обязательно поправится, а про себя отсчитывал минуты до ее смерти.

Зная, что через какое-то время она проснется уже не человеком (проснется, чтобы навсегда присоединиться к нечестивой стае кровопийц когда – то так же безвинно убиенных), он говорил ей про прекрасное будущее, которое ждет ее впереди. Говорил и про незначительную потерю крови, когда видел, как она непрестанно хлещет из открытой раны на руке, и лицо ее с каждой секундой становится все белее и белее.

Наконец, когда девушка потеряла сознание, рука его потянулась к клинку. Вопреки его ожиданиям она застыла на полпути, едва вытащив наружу смертоносное оружие. Присев, он уронил голову на колени. А потом и вовсе спрятал атам обратно в ножны.

И вот, когда теряясь в принятии решения, столь важного и неотвратимого, он готов был оставить ее, перед ним появился молодой смуглолицый парень с разноцветной повязкой на лбу.

– Не двигайся, – острие меча уткнулось Люцию в грудь. – Не то я снесу тебе голову. Поверь, я сделаю это в течение одной секунды – ты даже пикнуть не успеешь. Отвечай, что ты с ней сделал? Ты укусил ее? – острие на миг метнулось в сторону лежащей на траве девушки, потом снова вернулось в свое, особо неприятное для поэта положение.