Подскочив к двери и распахнув ее, я выскочил в коридор.

* * *

В просторной гостиной президентских апартаментов отеля «Марриот Ройял» происходила вечеринка.

Народу было немного – всего трое.

Вокруг большого круглого стола, застеленного белоснежной скатертью и уставленного закусками и бутылками, сидели Знахарь, Маргарита и Тимур.

Все были уже изрядно навеселе, и Знахарь, размахивая руками и помогая себе мимикой, увлеченно рассказывал какую-то историю. Рита, которой эта история был известна, откинулась на высокую спинку кресла и с влюбленной улыбкой смотрела на него, а Тимур, подавшись вперед, внимательно слушал рассказчика.

– И вот, значит, я выхожу из сортира, «магнум» в руке, а все они вперлись в телевизор и даже не оборачиваются. Ну я, сам понимаешь, человек благородный, не стал стрелять в спину, кашлянул, а когда они обернулись, быстренько положил двоих. Они даже улыбаться не перестали. А Вареный руку к пушке протянул, а потом передумал. Мой-то ствол уже ему в лоб смотрел. Я ему говорю – все, говорю, приехали, кранты тебе!

– Вовсе не так ты ему сказал, – перебила Знахаря Рита.

– А как я ему сказал? – удивился Знахарь.

– Ты сказал: «Я же говорил, что ты сдохнешь?», а потом ты сказал: «А ты не верил, и зря».

– Во, блин, память! – довольно воскликнул Знахарь. – За это дело нужно выпить.

И он взялся за квадратную бутылку «Рэд Лэйбл».

– А дальше-то что? – нетерпеливо спросил Тимур.

– А дальше уже неинтересно, – ответил Знахарь, разливая виски по толстым низким стаканчикам. – Ну дал я ему в лоб из «магнума», и все дела.

– А потом, – вставила Рита, – я специально завизжала, а когда вбежали те двое, которые были на улице, он их тоже – бац, бац, и в дамки.

– Между прочим, это я тебе сказал, чтобы ты визжала.

– Ну хорошо, хорошо, ты сказал.

– Вот именно.

Знахарь поднял увесистый стопарь с виски, посмотрел сквозь него на люстру и хрипло провозгласил:

– Ну, за женскую память.

На лице Тимура отразилось сильнейшее сомнение.

Заметив это, Рита нахмурилась и спросила:

– Вы имеете что-то против женской памяти?

Тимур опасливо посмотрел на нее и, помяв подбородок, ответил:

– Во-первых, не «вы», а «ты», мы же договорились…

– Хорошо. Так что ты имешь против женской памяти?

– Да не то чтобы против… У женщин память, конечно, хорошая, но мне не нравится ее избирательность. Вы часто помните то, что следовало бы раз и навсегда забыть, и это не есть хорошо.

– А что есть хорошо? – в голосе Риты появились знакомые Знахарю недобрые нотки, но Тимур их не знал, поэтому неосмотрительно ответил:

– Хорошо, если бы женщины забывали то, что портит их отношения с мужчинами.

Рита одним глотком выпила виски, поморщилась и сказала:

– Отрава… Значит, тебе угодно, чтобы женщина была безмозглым существом, повинующимся самцу? Чтобы она не помнила ни твоих измен, ни твоих идиотских поступков, а просто была послушной подкладкой?

Знахарь слушал ее и, улыбаясь до ушей, смотрел на Тимура, который не ожидал такого поворота в беседе.

– Значит, тебе хотелось бы стирать у женщины неугодные тебе воспоминания? А может быть, проще сразу делать женщине лоботомию?

– Э-э-э… – Тимур попытался вставить что-то, но Рита метнула на него грозный взгляд, и он заткнулся.

– С тобой все ясно, – и она вытащила из пачки сигарету.

Тимур опасливо поднес ей горящую зажигалку, и Рита снисходительно прикурила от нее.

– Ты такая же, как и этот одноглазый гиббон, мужская шовинистическая свинья.

Знахарь расхохотался и расплескал виски из стопки, которую он на протяжении всего диалога держал в руке.

– Я же говорил тебе, – обратился он к растерянному Тимуру, – с ней нужно быть осторожным. А представляешь, каково мне приходится?

– Если не нравится, можешь пойти и найти себе тихую библиотечную мышь, – отрезала Рита.

– Да нет, – Знахарь задумчиво посмотрел на нее, – хоть я и постоянно чувствую себя, как на минном поле, а другой женщины мне не нужно.

– То-то, – поучительно сказала Рита.

– Но вот насчет лоботомии…

– Что насчет лоботомии? – Рита зловеще прищурилась.

– Тут ты не права.

– Интересно, в чем же, – Рита выпустила к потолку струйку дыма.

– Видишь ли, – проникновенно сказал Знахарь, – делать операцию можно на том органе, который имется в наличии. Например, у собаки нет рогов, поэтому…

– Что-о? Это ты что хочешь сказать? Что у женщины нет мозга?

– Ну-у-у… – Знахарь пожал плечами и развел руками.

– Ах ты, сволочь!

И Рита, схватив со стола вилку, швырнула ее в Знахаря.

Он увернулся, и вилка, сверкая и вертясь, улетела в угол, где попала прямо в клавиатуру внушительного музыкального центра, сработанного в стиле шестидесятых.

Раздался щелчок, и по гостиной поплыла успокаивающая мелодия.

Элвис Пресли проникновенным вибрирующим голосом пел «Only you».

Знахарь встал, подошел к Рите и, строго склонив голову, сказал:

– Сударыня, позвольте пригласить вас на танец.

Рита фыркнула и отвернулась.

Но уже в следующую секунду она рассмеялась и, бросив сигарету в пепельницу, встала. Знахарь обнял ее правой рукой за талию, а левую, бережно взяв в нее теплую узкую ладонь Риты, отставил далеко в сторону.

Рита положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

Тимур, наблюдавший за ними, перевел дух, затем налил себе виски и сказал:

– Да-а-а… Ну вы, блин, и парочка!

* * *

Я лежал на просторной постели и слушал, как в ванной шумит душ.

В голове у меня тоже шумело.

Вчера мы, конечно, дали как следует, и, когда настал момент расползаться по койкам, я вдруг понял, что оставаться в одном номере с Тимуром было бы крайне неэтично. Не хватало еще, чтобы он слушал, как мы с Ритой кувыркаемся в соседней комнате.

Я снял вычурную позолоченную трубку местного телефона и сказал администратору, что хочу получить в свое распоряжение еще один, небольшой, но приличный номер.

Через две минуты в дверь постучали, и вышколенный стюард, или хотя стюард – это на корабле… В общем, мальчик в форменном фиолетовом сюртуке принес на серебряном подносе ключ от номера.

Сунув ключ в карман, я успокоился и предложил треснуть на посошок.