Наконец, третий, но далеко не последний по важности фактор, приведший к созданию новой спецслужбы: Сталина не устраивала сложившаяся ситуация, при которой большая часть оперативной информации проходила через наркома внутренних дел Лаврентия Берию. Доходило до того, что на стол Берии ложились материалы агентуры Главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии, и именно Берия шел к Сталину первым докладывать, как за НКВД, так и за военную разведку, а начальник Главного разведуправления выступал при нем содокладчиком. Когда Сталин вывел из структуры Народного комиссариата внутренних дел Главное Управление Особых отделов… и передал их в ведение Народного комиссариата обороны, он тем самым радикально изменил расстановку сил в советских спецслужбах. Начальник Главного Управления Особых отделов Виктор Абакумов, возглавив СМЕРШ, стал заместителем наркома обороны СССР, т. е. перешел в прямое подчинение лично Сталину… Таким образом, из заместителя Берии Абакумов превратился в самостоятельную, практически равную ему фигуру.

Появление новой самостоятельной спецслужбы создавало дополнительные оперативные возможности: каждая подобная структура нарабатывает собственные контакты, собственные агентурные сети, которые зачастую помогают выявить шпионов и диверсантов, «выскользнувших» из сетей других спецслужб. Кроме того, само наличие конкурирующей спецслужбы, способной «перепроверить» данные Главного разведывательного управления, НКВД и МГБ, стимулировало последних к более интенсивной работе, поскольку руководитель любого из этих ведомств понимал, что его позиции в государственном аппарате во многом зависят от того, какую информацию и насколько оперативно он доложит Сталину. Сталин же, будучи очень хорошим психологом, прекрасно сознавал действенность принципа «разделяй и властвуй».

Кроме того, он сам имел опыт нелегальной работы на чужой территории: в Вене в ста метрах от императорского дворца до сих пор висит мемориальная доска, сообщающая о том, что в этом здании находилась штаб-квартира Сталина, до революции возглавлявшего крупную «эксовскую» структуру. Впоследствии Сталин лично курировал многие операции по линии Коминтерна и других спецслужб. Сохранилось огромное количество написанных им документов, причем не только директив, но и инструкций и планов реальных оперативных мероприятий. Так что он был вполне способен проанализировать стекавшиеся к нему донесения спецслужб и сделать верные выводы.

Другое дело, даже сложив мозаику из показаний всех источников, не всегда можно было отличить реальную информацию от дезинформации противника. Скажем, в 1942 году разведка докладывала о подготовке нового наступления под Москвой — а немцы ударили по Сталинграду. Нечто подобное едва не произошло перед Курской битвой на Курской дуге, и здесь как раз огромную роль сыграли только что созданный СМЕРШ и личный его руководитель Виктор Абакумов. Немецким генеральным штабом, абвером и СД была проведена масштабная дезинформационная акция. Чтобы забросить к нам специально изготовленные карты с подлинной подписью Гитлера, немцы пожертвовали самолетом и жизнями нескольких высокопоставленных офицеров. На этих картах в качестве направления главного удара была указана Москва. Та же самая информация запускалась и по другим каналам. Но, благодаря донесениям зафронтовой агентуры СМЕРШа, было доказано, что на самом деле основное накопление сил противника идет не на московском, а на курско-орловском направлении. Надо сказать, что Абакумову потребовалось немало мужества, чтобы на совещании у Сталина, вопреки донесениям конкурирующих ведомств и, казалось бы, неопровержимым доказательствам, объявить сведения о московском наступлении дезинформацией. В подтверждение слов он привел сообщения агентов СМЕРШа, внедренных в различные команды абвера. Абакумов отлично понимал, чем для него может обернуться ошибка, но, будучи человеком очень сильной воли, хорошей оперативной хватки и интуиции, принял ответственность на себя и сделал заявление, во многом способствовавшее нашей победе в одном из переломных сражений Великой Отечественной войны. Это лишь один из примеров реального влияния работы СМЕРШа на ситуацию на фронтах».

По мнению Евгения Жирнова, возглавляя СМЕРШ, Абакумов ни при каких обстоятельствах не изменял своей излюбленной тактике — идти напролом.

Вспоминает полковник Тарасов: «Однажды мы брали разведгруппу противника совместно с территориальными органами НКГБ и войсками по охране тылов фронта — они подчинялись НКВД. Группа была из уголовников, завербованных немцами, так что сопротивлялись они недолго, и мы взяли почти всех. Самое ценное — старший и радист с рацией. Кто их заберет? Хотели все. Абакумов встал, ни на кого не глядя, подошел к телефону ВЧ и доложил Сталину, что СМЕРШем задержана вражеская разведгруппа и что она перспективна в смысле радиоигры. Потом обернулся к присутствующим и объявил: «Товарищ Сталин одобрил проведение нами радиоигры, так что старший и радист — нам, остальных делите как хотите. Представители параллельных ведомств от такой наглости оторопели. Вообще, брать все нахрапом было его излюбленной манерой».

«Тактика нахрапа приносила Абакумову все новые успехи, — продолжает Е. Жирнов, — с 1943 года он стал подчиняться напрямую Сталину. Приблизившись к вождю, он осознал, что единственный способ упрочить свое положение — любыми средствами добиваться его расположения. И здесь ему очень помог опыт нацистов, который Абакумов стал обстоятельно изучать после войны. Его интересовали мельчайшие подробности взаимоотношений гестапо с партией, военной разведки с политической, руководителей различных спецорганов друг с другом. В своем персональном кинозале начальник СМЕРШа, как рассказывал мне его переводчик Даниил Копелянский, часами смотрел трофейную кинохронику.

Вскоре внимательные подчиненные Абакумова неожиданно заметили, что он во всем, вплоть до мелочей, копирует рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Даже на доклады в Кремль Абакумов ездил в машине Гиммлера. По гиммлеровскому образцу — слепое подчинение вождю и никому больше — Абакумов строил и свои отношения со Сталиным. Он перестал доверять даже собственной интуиции, теперь он верил лишь Сталину».

В книге А. Ю. Попова «Диверсанты Сталина» автор рассказывает о том, какое раздражение у начальника ГУКР СМЕРШ вызывал переход противника на сторону партизан. По этому поводу в августе 1943-го Виктор Семенович писал начальнику Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко: «…борьба с агентурой противника, проникающей в эти штабы и партизанские отряды, возложена на органы контрразведки СМЕРШ. Несмотря на это, имеет место ряд случаев, когда разоблаченные и явившиеся с повинной в партизанские отряды шпионы, диверсанты, террористы, участники так называемой «Русской освободительной армии и других формирований, созданных немцами, доставляются на нашу сторону без ведома органов контрразведки СМЕРШ, допрашиваются работниками штабов партизанского движения, которым несвойственно заниматься расследованием по такого рода делам, доставляемые из партизанских отрядов документы и составленные при допросах разоблаченных шпионов протоколы — размножаются и вместе с сообщениями рассылаются в различные адреса, в результате чего некоторые серьезные оперативные мероприятия становятся достоянием большого круга лиц…»

Сам П. К. Пономаренко ответил Абакумову не менее резко: «… мы считаем необходимым и впредь захваченных агентов противника и материалы, какие только представляют интерес для Вашего управления передавать Вам. Нас поэтому крайне изумляют претензии, изложенные в Вашем письме, с которыми в принципиальном отношении нельзя согласиться.