Тем не менее наградной лист был отправлен в Москву 27 июля 1943 года, а 25 октября состоялся Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении. Можно только представить, как Белкин был взбешен. И тогда начальник контрразведки СМЕРШ фронта пригрозил начальнику штаба фронта неприятными последствиями, вскоре написав донос…

Об этом станет известно спустя годы — 29 мая 1953 года, на заседании Центральной партийной комиссии при ЦК КПСС, когда решался вопрос о восстановлении Ласкина в рядах КПСС. А тогда, в 1943-м, в декабре месяце, начальника штаба СКФ внезапно вызвали в Москву. Сначала его принял первый заместитель начальника Генерального штаба А. И. Антонов и сообщил о назначении на должность начальника штаба 4-го Украинского фронта. Затем начальник Главного управления кадров Наркомата Обороны СССР Ф. И. Голиков ознакомил Ивана Андреевича с проектом приказа о назначении и направил на отдых в подмосковный санаторий «Архангельское»…

Однако 18 декабря в номер ничего не подозревающего Ласкина вошел офицер в звании майора и потребовал поехать с ним, якобы по приказу Голикова. В машине оказались еще два офицера, которые сели по бокам, и черный автомобиль выехал в сторону столицы, остановившись лишь во дворе здания на Дзержинской площади.

В своей неопубликованной рукописи книги «Размышления о прожитом и пережитом» генерал Ласкин вспоминает: «… Офицеры отобрали у меня личное оружие и обыскали карманы. Во мне все встрепенулось, проскользнула мысль — за что? Меня ввели в большую комнату без окон, тут же сняли с плеч генеральские погоны, с груди — ордена, и два охранника, взяв мои руки выше кистей, повели по железной лестнице к самому главному лицу — начальнику Генерального управления СМЕРШ, заместителю Берия — генерал-полковнику Абакумову, который осмотрел меня с ног до головы и свирепым голосом сказал: «Говори о своих преступлениях». Я категорически ответил, что против Родины никогда и никаких преступлений не совершал и не мыслил… «Мы хотели арестовать тебя, — продолжил он, крича, — еще в 1938 году вместе с Федько, и напрасно этого не сделали. А ты до сих пор пытался игнорировать наши органы. Теперь узнаешь, кто мы!..»» Ласкина арестовали по подозрению в измене Родине…

Измена же выразилась вот в чем: «С 6 августа по 8 сентября 1941 года оказался в окружении немецких войск, пишет Н. Смирнов, автор книги «Вплоть до высшей меры». После выхода из окружения Ласкин находился в распоряжении сначала отдела кадров Юго-Западного фронта, а затем в распоряжении Главного управления кадров НКО СССР.

До этого, 25 сентября 1941 года, он дал объяснения относительно обстоятельств, при которых 15-я мотострелковая дивизия оказалась в окружении. Как пояснил Ласкин, к 6 августа 1941 года были полностью окружены 6-я и 12-я армии. В состав последней входила 15-я мотодивизия. К этому времени в дивизии не осталось ни танков, ни артиллерии. Штаб 12-й армии дал распоряжение дивизии действовать по собственному усмотрению. Прорваться из окружения не удалось. Командир дивизии генерал-майор Белов погиб. Ласкин принял командование. В дивизии оставалось около 400 бойцов и командиров. Они вели непрерывные ночные бои, стремясь выйти из окружения. В результате остатки дивизии были расчленены на отдельные группы. К утру 7 августа 1941 года с Ласкиным осталась группа в 40 человек. Они двигались на соединение со своими войсками, 8 августа были обнаружены немцами. В завязавшемся бою потеряли 12 человек. 9 августа принимается решение: ввиду отсутствия боеприпасов и невозможности с оружием пробиться к своим частям (отряд находился в 200 километрах от линии фронта) оружие закопать, переодеться в гражданскую одежду и группами по 2–3 человека продолжать двигаться на восток, что и было сделано в ночь на 10 августа. Следует сказать, что распоряжение переодеться в гражданскую одежду, чтобы успешнее выйти из окружения немецких войск, было отдано командиром и комиссаром корпуса, пояснил Ласкин. С ним выходили из окружения комиссар дивизии Конобевцев и командир 14-го танкового полка Фирсов.

В своих объяснениях Ласкин скрыл, что он, Конобевцев и Фирсов были задержаны немцами и допрашивались ими. На допросах они назывались вымышленными именами. Ласкин вместе с Конобевцевым от немцев бежали и на 13-й день вышли к советским войскам».

Словом, Белкину каким-то путем стало известно, что Ласкин допрашивался немцами…

В результате Ивана Андреевича Ласкина осудили на восемь лет.

Н. Смирнов продолжает: «Сначала дело Ласкина рассматривалось Военной коллегией Верховного Суда СССР 5 июня 1952 года. Ласкин ни в чем себя виновным не признал и дал убедительные показания, свидетельствовавшие о его невиновности. Суд направил его дело на дополнительное расследование. Вторично Военная коллегия Верховного Суда СССР дело Ласкина рассмотрела 2 сентября 1952 года и признала его виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 193.17, п. «а» УК РСФСР, по которой ему определялось наказание в виде 10 лет лишения свободы. В соответствии со ст. 2-й Указа Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1945 года «Об амнистии в связи с победой над фашистской Германией» неотбытый срок назначенного Ласкину наказания сокращен наполовину, т. е. на 7 месяцев и 8 дней. После чего он был освобожден. Если обратиться к диспозиции ст. 193–17, п. «а» УК РСФСР, то ни одного признака во вменяемых в вину Ласкину действиях, которые бы давали основание квалифицировать их по этой норме Уголовного кодекса, обнаружить невозможно. Ласкина осудили без каких-либо к тому оснований.

29 мая 1953 года пленум Верховного Суда СССР рассмотрел протест Генерального прокурора СССР, согласился с содержавшимся в нем предложением и приговор в отношении Ласкина отменил, а дело прекратил за отсутствием в действиях Ласкина состава преступления.

27 июля 1953 года Ласкину вручена справка о его реабилитации».

После реабилитации генерал Ласкин учился на трехмесячных Высших академических курсах им. К. Е. Ворошилова и прослужил в армии до 1965 года, когда вышел в отставку.

Еще один известный военачальник, генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин, встретился с Абакумовым после освобождения из плена и пятимесячной фильтрации все на той же Дзержинке. Михаил Лещинский в книге «Расстрелянные Отечеством» очень интересно передает колорит той давней беседы: «Лукина проводили к лифту, подняли на какой-то этаж, провели по коридору и остановили у двери с табличкой «Генерал-полковник Абакумов». Узкий-узкий и очень длинный кабинет. В конце его за массивным, во всю ширину кабинета, столом сидел человек и писал. Видна только его макушка.

Человек не поднял головы, не поздоровался, коротко произнес:

— Садитесь.

Лукин взялся рукой за стул, хотел переставить поудобнее — ни с места. Стул оказался привинченным к полу. Человек еще долго писал что-то, затем придвинул к себе с края стола папку, раскрыл. Лукин понял, что Абакумов листает его личное дело.

— Генерал-лейтенант Лукин?

— Да.

— Михаил Федорович?

— Да.

— Нет правой ноги, левая в двух местах перебита?

— Да.

— Правая рука не работает?