щёку, принюхалась, убеждаясь, что никакой коварный недуг к любимому инквизитору не подбирается, а потом потёрлась о шею, да и задремала, негромко помуркивая и время от времени перебирая во сне лапками. Береника же ещё три часа крутилась возле Эрика, то подавая ему ведро, то поя чистой водой, то хлопая по рукам, чтобы он ничего со стола себе в рот не тащил (чисто дитя малое, право слово, всё надо на зуб попробовать!), а потом, убедившись, что весь яд вышел, отвела дракона в кровать, заботливо укутала одеялом и собралась было уйти, но Эрик крепко вцепился ей в руку:

— Не уходи. Мне одному страшно.

Береника тяжело вздохнула и прилегла на самый краешек кровати, принялась поглаживать молодого дракона по голове, рассказывая ему сказки, под которые и сама в детстве засыпала. Когда Эрик, наконец, угомонился и заснул, внучка травницы хотела было уйти, но тут её подопечный стремительно повернулся и сгрёб её в объятия, притянул к себе, словно мальчуган любимого мишку, блаженно всхрапнул и разулыбался во сне, даже что-то невнятно забормотал.

— Вот влипла, — пробурчала Береника, стараясь устроиться поудобнее, — нет, я, конечно, хотела близкого знакомства с драконами, но не настолько же!

День одиннадцатый. Тобиас

Утро для меня началось с убийственной какофонии звуков, цветов и запахов — типичного последствия сильнейшего магического и физического переутомления. Какое-то время я лежал, по крупицам выуживая из превратившейся в осиный улей головы самые необходимые сведения: кто я, где, что делаю и почему мне так паршиво. Даже на эти банальные и в обычном состоянии не вызывающие никаких затруднений вопросы ответы пришлось вырывать с боем, причём каждое новое сражение с самим собой приносило не только крупицы желанной информации, но и убийственную вспышку головной боли, приступ тошноты и невероятную слабость. Вероника, без труда уловившая моё состояние, прижалась ко мне пушистым боком, замурлыкала, всеми силами пытаясь мне помочь. Родная моя, заботливая… Я повернулся и погладил тёплый пушистый бочок. Мурчание усилилось, а вместе с ним стало улучшаться и моё состояние. Всё-таки не зря мудрецы древности утверждали, что в мурлыканье кошки таится величайшая магия, не подвластная никому иному, даже драконам. Кстати, о драконах, надо Эрика проверить, узнать, в состоянии ли он разговаривать, и если да, узнать, что он о вчерашнем дне помнит. Я глубоко вздохнул, как учили наставники, максимально расслабился, представляя себя рекой, выбрасывающей на берег всевозможный загрязняющий воды и мешающий течению мусор. Многократно опробованная на собственном опыте техника не дала сбоя и в этот раз. Голова прояснилась, боль и слабость растворились без следа, тело налилось силой и бодростью. Я поцеловал Веронику в холодный и мокрый нос и одним прыжком покинул кровать. Меня ждал очередной день расследования, и сегодня я намерен был во что бы то ни стало выйти на след коварной отравительницы.

Честно говоря, в глубине души я надеялся, что Эрик уже полностью восстановился после забудь-травы, в конце концов, он же дракон, а не обычный человек. Увы, мои мечты развеялись прахом, едва я увидел свернувшегося клубочком и закутанного до глаз молодого дракона. Около кровати беспомощно топталась Береника с зажатой в руке большой глиняной кружкой, в которой плескалась болотного цвета жижа.

— Это надо выпить.

Девушка честно пыталась, чтобы её голос прозвучал строго и внушительно, но тот предательски дрожал и срывался. Мда, лицедейка из внучки травницы так себе, на «ни капли не верю». Эрик, безошибочно улавливающий самые тонкие оттенки настроения и интонаций, не проникся показной строгостью и на требование Береники не отреагировал. Хотя и не спал, в этом я готов был ручаться собственным инквизиторским опытом. Чародейка затравленно посмотрела на меня, облизнула губы и обиженно протянула:

— Ну, Эри-и-ик.

Дракон засопел громче и старательнее.

— Не так с ним надо.

Я решительно отобрал у Береники кружку и гаркнул так, что девушка даже присела от неожиданности:

— А ну, немедленно прекращай балаган!

Эрик, подлетевший едва ли не до потолка, причём без всяких крыльев, шлёпнулся на кровать и воззрился на меня с видом оскорблённой святой невинности, однако моя совесть была весьма прихотливой дамой и на подобные провокации никогда не велась. Я сунул в руки другу кружку и негромким тоном, от которого по коже начинали в панике метаться мурашки, спросил:

— Сам выпьешь или напоить?

— Злой ты, — оскорбился молодой дракон, демонстративно шмыгая носом, — уйду я от тебя. Насовсем уйду.

Я не стал отказывать себе в удовольствии немного подразнить друга:

— Не получится.

— Это почему ещё? — взвился оскорблённый в лучших чувствах дракон.

— Если зелье не выпьешь, сил не хватит.

Эрик заглянул в кружку, принюхался и поспешно отодвинул посудину, судорожно сглатывая и зажимая нос:

— Я сомнительные зелья от чародеек-недоучек не пью.

Береника возмущённо вскинулась, но я властно поднял ладонь, не давая разгореться перепалке, которая непременно увела бы разговор в другое, не нужное лично мне русло.

— Ой ли? Где же ты тогда и, самое главное, с кем вчера забудь-травы нахлебался?

Эрик озадаченно нахмурился, насупился, перевёл пытливый взор с меня на Беренику, лоб потёр, даже отвара задумчиво хлебнул, после чего отчаянно скривился и пропыхтел, яростно отплёвываясь:

— Не помню. Не было ничего такого.

Угу, не было. А паршивое состояние и провалы в памяти сами по себе появились, их ветром дурным, тьму приносящим, надуло. Я вздохнул тяжело, Эрику слабо улыбнулся:

— Прости.

Молодой дракон удивлённо глазами захлопал, а я у него из рук кружку забрал, да всё зелье возмущённо замычавшему Эрику в рот и влил, ещё и челюсти другу крепко стиснул, чтобы ему не пришло в голову отваром целебным плеваться. Сначала Эрик протестующе бился, затем притих, сердито сверкая на меня глазами с вытянувшимися в щель зрачками. Отлично, можно выпускать пленника на волю.

— Ты что, ошалел? — начал гневно-патетическую речь дракон, но тут же побелел, за горло схватился и быстрее ветра метнулся к скромно стоящему в уголке ведру.

Выворачивало Эрика долго, зато, когда утих последний спазм, дракон смог не только уверенно на ногах стоять, но и весьма обстоятельно объяснить, где именно и в каких позах он