– А второй?

– Ой, а второй, конечно, позаметнее! Неприятное такое лицо, знаете, глазки маленькие, бегают. Я ещё подумала, что за люди непонятные, совсем доверия не вызывают! Вот сейчас отдам костюмы без письменного указания Валентин Григорича, а они ведь на мне числятся! А ну как эти двое не вернут? Там ведь одного только атласа на рубахи метров десять уш…

– Приметы какие у этого второго? – перебил Андрей.

– А это… Ну это… – растерялась, вспоминая, Наталья. – Зубы у него золотые, вот! Прямо ровно половина верхней челюсти!

Андрей в задумчивости закрыл блокнот.

– Это рандолий.

– Что, простите?

– Не важно. Когда костюмы вернуть должны?

– К концу недели. В то же время, на том же месте.

– Ну да, кто бы сомневался. Значит так, никому о нашем разговоре не сообщайте. Как и о том, что мы сейчас заберём оставшиеся костюмы.

– Даже Валентину Григоричу?

– Тем более ему.

Раз такое дело, и директор тоже оказался косвенно замешан, то по всему выходило, что светиться перед вахтёршами с ворохом костюмов в руках было никак нельзя. Поэтому Андрей выбрался на улицу через окно туалета второго этажа, а Бахтыр покидал ему вещи сверху, и как ни в чём не бывало вышел из дома культуры через центральный вход.

__________________________________

* Клепать варёнки (разг.) – Украшать «варёные» джинсы клёпками

Глава 23

Заехал на участок, договорился с Петровым о том, что вся отчётность за сегодняшний день должна быть благополучной: никаких выдающихся ЧП, сплошная малозначительная текучка.

– Я на планёрку не пойду. Будут вопросы, включай дурака, мол Львович сам мне сегодня запретил даже появляться в Отделении. А вообще… – задумчиво глянул на Василия. Чем дальше заходило дело, тем больше появлялось сомнений на его счёт. Ни за что ведь тянул пацана за собой. – Вась, ты понимаешь, что рискуешь своим положением?

– А куда деваться? Работа такая.

– Э нет, тут другое. Тут ты в мои личные дела впутываешься. Но можно ведь сделать иначе: отвечаешь только за себя, рапортуешь о том, к чему имел непосредственное отношение. А меня просто не видел не слышал сегодня, не знаешь, где я, когда появлюсь и появлюсь ли вообще.

Петров помолчал, глядя перед собой в стол. Вздохнул.

– Вот, честно сказать, обидели вы меня сейчас, Андрей Иванович!

– Да ты погоди обижаться. Когда меня с должности попрут, участок ведь тебе достанется, больше некому. Ты же хотел! Но для этого тебе нужно остаться чистым, понимаешь?

– Понимаю. Но не согласен на это. Коней на переправе не меняют, так что давайте уж до конца вместе ехать?

Из участка поехал к Ирке. Если она действительно состояла в связи с Маруновским, глупо было бы не использовать и эту возможность пустить гаду пыль в глаза, не давая сфокусироваться на истинном положении дел.

Бывшая оказалась на месте. Визита явно не ожидала: не намарафетилась, не принарядилась. Да и вообще, несмотря на почти вечернее время, Андрей её, похоже, разбудил.

– Боже, какие люди! – закатив глаза, пустила она его в коридор. – Ты бы хоть предупредил, Иванов. Я бы ради такого дела даже пирог какой-нибудь припасла.

– Неужели ты всё-таки научилась печь пироги?

– Нет конечно! Но до кулинарии бы дойти не обломалась.

– Это хорошо, что ты настроена на откровенность. Говорить будем о Маруновском.

– Ой, только не начинай опять, ладно? – плюхнувшись в кресло, она закурила прямо в комнате. – То, что у нас с ним было сто лет назад уже давно в прошлом, а то, что есть сейчас тебя не касается.

– А по-моему, касается напрямую. Даже не сомневаюсь, что ты заручилась его поддержкой, планируя забрать у меня детей.

Ирка фыркнула, но не ответила, а вот Андрей, наоборот, дал ей полный расклад своих соображений. Впрочем, от его истинных выводов и опасений во всём этом была лишь капля, а остальное – эмоциональный, полный наигранной нервозности, ревности и бессилия спектакль. Нужно было убедить эту парочку в том, на что они и рассчитывали: что Андрей деморализован и больше всего на свете боится сейчас потерять работу, что всё его внимание направлено на то, чтобы не допустить Ирину к детям, а мысли заняты исключительно местью Маруновскому за рога. В том, что в ближайшие же часы, если не минуты, весь этот бред будет донесён до адресата сомнений не было.

Ирина слушала, курила и молчала, а Андрей смотрел на неё и неожиданно для себя видел не стервозную красотку, подловившую его вчера на выходе из участка, а обычную уставшую от жизни женщину, с паутинкой первых морщинок и резко, словно у капризной марионетки, опустившимися от вечной неудовлетворённости углами губ.

– Н-да уж, – ткнула она в пепельницу уже третий окурок, когда Андрей наконец замолчал. – Здесь пирогом бы не обошлись. Водка нужна. Но водки нету, только кофе. Будешь?

Не дожидаясь ответа, ушла на кухню. Андрей следом.

– Мне, Иванов, гораздо сподручнее было бы действовать неспеша. Дождаться Маринкиного одиннадцатилетия, потом нового учебного года, когда она опять с утра до вечера сидела бы на уроках и в продлёнке. Я могла бы спокойно заручиться поддержкой училки и даже директрисы, и видеться с дочерью хоть каждый день, медленно, но верно налаживая контакт. Но я, чёрт возьми, засуетилась. Неужели ты этого так и не понял? Или ты, как и раньше, вообще ничего дальше своего носа не видишь? – Отпила кофе, поморщилась и досыпала ещё ложку сахара. – Впрочем, я тоже так и не поняла, какая муха укусила Маруновского. Всё ведь шло своим чередом: с начала марта, как я приехала, встречались с ним от случая к случаю, трахались по старой дружбе. После секса я пожрать ему делала, а он обещал помочь с показаниями против тебя, когда я подам на развод. Никаких обязательств и суеты. Но однажды он зарядил мне вдруг – шевелиться начинаешь тогда-то, к такому-то числу должна уже сделать то-то и то-то. Совершенно поперёк моих планов, так глупо и рискованно. Я взбрыкнула, говорю – ты кто такой вообще, чтобы мне указывать? А он… – похлопала по карманам халата, в поисках сигарет, но, так и не найдя, просто досыпала ещё одну ложку кофе в кружку. Отпила, поморщилась. Андрей молча протянул ей свою пачку. – Тешшекюр эдерим*, – между делом обронила она и закурила. – Короче, Маруновский сказал, что ему надо, чтобы я начала шевелиться именно сейчас, иначе, если я буду выпендриваться, потом он выступит в суде на твоей стороне. Против меня. Козлина, правда же? – затянулась, выпустила дым. – И мне пришлось шевелиться, куда деваться-то?