Наверное, отсюда, из этой низины, и вынули землю, чтоб сделать насыпь, по которой сейчас шел Артем. Что-то здесь затевалось, да не случилось – то ли железная дорога, то ли акведук, потому что наискосок над водой и гиблыми черными травами тянулся высоченный мост непонятного назначения и, видимо, еще царской постройки. Кончался мост за болотом, у дальних, почти неразличимых зарослей. Состоял он из долгого ряда стройных арок и был сложен аккуратно, даже с какими-то фестонами, из мелкого сливочно-желтого кирпича, какого давно уже не делают.

Мост был совсем узкий, чуть ли не полуметровый (все-таки, наверное, для трубы). Он основательно одряхлел за долгие годы. Его верх стал неровным, щербатым. Правильный ряд арок кое-где прерывался уродливыми дырами; кирпичи в них ссыпались вниз, как ломаное печенье. В трех местах к мосту отвесно прицепились деревца. Они болтали по ветру последними листьями и выглядели куда более веселыми, чем их собратья внизу, на болоте.

Артем миновал бессмысленный мост, который вел к насыпи, и не спеша двинулся вперед. Там его ждал еще один лес, но под ногами была настоящая тропинка, путь к избавлению. Купить в деревне хлеба, консервов… Напиться из колонки. Ловить губами струю, глотать холодную воду, глотать…

Солнце снова вынырнуло из облака и нанесло на болотную хлябь косое кружево тени странного моста. Сзади сдержанно гавкнула собака.

Артем обернулся (раньше он этого не делал, потому что устал и отупел). То, что он увидел, заставило его замереть вполоборота, с правой ногой, выдвинутой в сторону спасительного нового леса. По насыпи, по той самой единственной тропинке, его нагоняли четверо. Они были еще далеко, у бора. С ними две собаки – черная лайка и громадная немецкая овчарка. Темная спина овчарки поблескивала на солнце. Лайка шла мелкой злой рысью. Люди что-то кричали, но у Артема от их голосов только зудело в ушах. Странным образом он сразу понял, что это погоня.

Он отвернулся и побежал по тропинке вперед. Он устал, и бежать было трудно. Тропинка прыгала у него перед глазами, а лес все никак не приближался. И все-таки он, спортсмен, обучен был в трудную минуту наливаться последними силами, которые обманывают даже своего хозяина и прячутся до поры, чтобы их не потратили на что-то, кроме спасения. Бег Артема стал ровным, мерным, широким, отчего вдалеке возмущенно взвизгнула лайка.

Одновременно сами собой включились быстрые и верные мысли (они тоже никак не могли в голове Артема появиться при обычных обстоятельствах). Он хорошо думал, только когда работали мышцы! Он решил: когда кончится насыпь, не углубляться сразу в лес, а бежать в заросли ивняка вокруг болота. Если поплутать там (Артем слышал, что в воде собаки теряют след) и подняться к лесу где-то в другом месте, можно будет оторваться от погони.

Так, может, и вышло бы, если б из леса, который наконец приблизился и стали в нем хорошо видны рыжеватые сосновые стволы и осиновая мелочь, не показался человек. Человек спокойно вышел к насыпи и ступил на тропинку. Артем некоторое время еще несся ему навстречу, но стал понемногу тормозить и наконец замер.

А человек все шел и шел. Был он высок, широкоплеч и на вид мрачен, руки в карманах. Джинсы, черная куртка, полное спокойствие. Этот шутить не будет!

Артем метнулся к краю насыпи, глянул вниз – коричневая жижа блестела так отвратительно, что замутило.

– Он шел на Одессу, а вышел к Херсону? Без глупостей, Немешаев, – отчетливо произнес идущий человек, и его низкий голос был внятен за десять метров – именно таково сейчас было расстояние между ним и Артемом. Дальнозоркий Артем отлично видел теперь холодные глаза и жесткие впадины на щеках этого человека.

– Не подходите ко мне! – выкрикнул Артем звонким чужим голосом и сунул правую руку за пазуху, будто хотел достать пистолет.

Такой блеф он видел в фильмах, и блеф сработал. Человек в черной куртке остановился. Он уставился на Артема изучающе.

– Я подполковник Новиков. Советую тебе сдаться, – сказал он наконец. – Подойди ко мне и отдай картины – это ведь картины у тебя под мышкой? Оформим как добровольную сдачу похищенного. Ну, а остальные твои художества…

– Врете! Какие художества? – снова крикнул Артем.

В ответ сзади, совсем близко гавкнула лайка.

– Позавчера ты убил Жанну Зинчук, а сегодня – Варвару Фомину. Свернул девчонке шею, как куренку. Ты не человек, Немешаев, а мразь. Но даже для таких, как ты, существуют всякие гуманные штуки, например чистосердечное признание, сотрудничество со следствием…

Человек в черной куртке говорил ровно, монотонно, а сам глядел через плечо Артема. Артем обернулся и увидел, что те, четверо совсем близко. Овчарка шагает на поводке, а лайка так и вьется, но ее не пускают.

– Эти с вами? – спросил Артем у Новикова. – Скажите, чтоб собак держали, не то я…

Он взмахнул рулоном, будто собрался зашвырнуть его в болото.

– Не дури, Немешаев, – поморщился подполковник. – Это ценные произведения искусства, авторы Коровин и Каменев. Никогда не видел, но говорят, хорошие художники. Остальное, что ты взял у Галашина, мы уже нашли. Верни и это. Картинам вредно быть на сыром воздухе. Успокойся и начни думать о себе. Например, как облегчить дальнейшую жизнь. Сначала отдашь картины, потом…

Он не договорил, потому что Артем вдруг сорвался с места и побежал вспять, туда, где к насыпи примыкал странный полуразрушенный мост. На его кирпичную осыпавшуюся стену Артем вскарабкался в мгновение ока. Чуть пригнувшись и качаясь, он пошел по мосту.

– Вот дурак! – крякнул ему вслед подполковник. – Рухнешь ведь!

Артем продолжал идти, балансируя рулоном. Он не видел, как подполковник два раза взмахнул рукой.

Знак этот поняли. Участковый Кузин со своей нетерпеливой лайкой и Вероника побежали к Стасу. По насыпи они втроем достигли леса, куда так стремился Артем. Зыбким берегом, поросшим ивняком, они начали обходить болото, чтобы встретить или преследовать Артема там, где и мост, и топь кончались, зато начинались кусты и кривые сосенки.

Киселев потрусил назад по тропинке. Он собрался подойти к мосту с другой, дальней стороны круглой низины. Ему пришлось бы бежать дольше, чем всем остальным, но Стас решил: раз Киселев в прошлом году осилил полумарафон и получил за это грамоту, то справится.

На насыпи у моста остались Столетов с Джанго и Эдик на тот случай, если Артем вздумает вернуться и улизнуть-таки в лес.

Артем осторожно шел вперед по раскрошенным, выбитым кирпичам. Он не боялся высоты. Небо приблизилось к нему, в лицо дунуло прохладой. Он был один. Он был уверен: идти за ним никто не рискнет, даже подполковник в черной куртке, который вряд ли многого в жизни боится.

Издали мост выглядел игрушечным, а оказался невыносимо длинным. Артем знал, что по сторонам сейчас смотреть нельзя, только под ноги. Каждый шаг он делал расчетливо, спокойно. Всегда, когда было трудно, он начинал безошибочно понимать свое тело. Тренер говорил, это особый дар. Артем чувствовал, как зыбко уравновешены теперь его тяжесть и та сила, что гибельно влечет вниз, к смерти. Неверное движение, со стороны незаметное, может смахнуть его с моста. Он канет тогда в топь, как те обломки, что валятся вниз, когда он пробует ногой, куда ступить. Проклятые кирпичи, кто их так расшатал и сдвинул?