– Вау!!! – взвизгнули «5 ИСКУШЕНИЙ», и свет мгновенно потух.

– Здравствуй, Галочка, – полушепотом произнесло над ухом Гали контральто Илляшевской. – Вот мы и встретились вне служебной обстановки.

Старший лейтенант хотела резко обернуться. Но что-то кольнуло ее под левую лопатку.

– Не дергайся, – глухо сказал мужской голос. – Пикнешь, тебе не жить.

Вспыхнул свет на сценке. Под аплодисменты и вызовы мис тер Алекс в парчовых плавках раскланивался и взмахивал кулаками, как победитель на ринге. Какая-то женщина подбежала к его концертному пьедесталу и сунула в плавки красавцу несколько долларовых купюр.

– Ты заслужил поощрение, парень, – комментировала этот порыв признательности девица с выгоревшей овчиной на голове.

Илляшевская крепко взяла Галю под руку и повела к гардеробу. Ее спутник дышал Гале в затылок.

– Дай, пожалуйста, номерок, кисонька, – крайне ласково попросила Марина Петровна. Она была в черном брючном кос тюме и берете с жемчужной брошью.

Чувствуя головокружение, жар и слабость, Галя безвольно открыла сумочку, отдала номерок.

– Набралась наша девочка сверх меры, – извиняюще-усмешливым тоном сообщила Илляшевская гардеробщице. Та, формально сочувствуя, приоткрыла зубы и поморгала глазами. Вздохнула, забрала номерок и возвратила Галину дубленку.

Продолжая крепко держать Галю под руку, Илляшевская проводила ее до своего «мерседеса». Увидев машину, Галя сразу ее вспомнила. Равнодушие, одно тупое равнодушие руководило ее чувствами. Охранник Илляшевской сел за руль. «Мерседес» выбрался из тесного ряда автомобилей и, поглощая пространство, понесся к МКАДу.

– Тебе очень идет дубленка, – томным голосом сказала Марина Петровна, сидя рядом с Галей на заднем сиденье.

– Куда мы едем? – с тихим грудным присвистом спросила старший лейтенант Михайлова. Она понимала, что внезапно заболела, что попала в руки врагов, но у нее нет сил для сопротивления. Мутные мысли об этом то возникали, то погружались в пылающую дымку. Икры ног странно зудели, дыхание осуществлялось через полуоткрытый рот.

– Мы едем туда, где ты так успешно играла на синтезаторе. И куда ты привела своих друзей из милиции. Ах, как нехорошо ты поступила, Галочка, – нарочито любезно продолжала ворковать Илляшевская. – Так отплатить за все хорошее, что я для тебя сделала… Разве тебя чем-нибудь обидели? Или ты была недовольна оплатой?

– Я всем была довольна, – с усилием выговорила Галя, испытывая томление и тоску.

– Ну, вот видишь. Если бы у нас сложились благоприятные отношения, тебе было бы очень хорошо в дальнейшем. Для чего тогда эта грошовая и опасная служба в милиции? В жестокой и растленной системе. Пришла бы ко мне и все рассказала. Я простила бы твой обман. Но ты захотела остаться в компании людей в погонах, среди которых не меньше преступников, чем в криминальном мире. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, не так ли?

Галя собралась возразить хозяйке «Золотой лилии», сказать о таких безупречных борцах с преступностью, как Сидорин, Маслаченко и другие ее товарищи. Однако у нее уже не хватало жизненной энергии. Она почти лежала на мягком сиденье и молчала.

– Кстати, в твоей сумочке я что-то не обнаружила пистолета. Где твое табельное оружие? – с издевкой в голосе поинтересовалась Марина Петровна. – Надо поискать, нет ли у тебя маленького кастетика в другом месте…

– Я никогда не ношу оружия, – еле вымолвила Галя и прикрыла глаза воспаленными веками.

– Чем же ты ударила в висок Екумовича? – Марина Петровна настойчиво обшарила тело девушки. Галя закусила губы и застонала. Илляшевская прижала ее к себе, еле сдерживая вожделение. – Чем же ты, моя милая, его укокошила?

Илляшевская спросила об этом торжествующим шепотом. От этих слов, хотя содержание их не сразу проникло в сознание Гали, по голове словно ударили тупым тяжелым предметом. Она откинулась на спинку сиденья, и внутри черепа пусто зазвенело.

– Что с тобой? – спросила Илляшевская, коснувшись щекой ее лба. – Э… она прямо пылает… Температура сорок, не меньше.

– Выкинуть ее где-нибудь и конец, – предложил охранник, сидевший за рулем. – Из-за этой ментовки Любка Кокова будет срок мотать. Лет десять дадут. Кто-то из ее дружков грохнул Юльку Сабло. Вы считаете, она угробила Екумовича? Не понимаю только, как ей такое удалось. Екумович амбал, каких поискать.

– Дело в том, что она оказалась его бывшей женой. Разведенной, – сказала Илляшевская. – Встретил ее, наверно, и повел к вам в охранную. Девка фигуристая, сладкая, хорошенькая. Екумович вспомнил, видать, супружеские радости, разомлел. Тут Галочка ему и влепила чем-то. Я так предполагаю… – Марина Петровна говорила вслух, удостоверившись, что старший лейтенант без сознания. – Ведь ее обучали кое-чему. Не просто так. А Сабло убил капитан Сидорин. Это мне сообщил один знакомый с Петровки.

– Ну, хозяйка, командуйте. Отомстим за Юрку и девчонок. Сначала эту прикончим, потом как-нибудь до других доберемся.

– Очумел? Ты, Сандро, сущий абрек. Вам бы только мстить, а думать потом. Ее искать будет целая свора ищеек.

– Не найдут! Кто знает, где она?

– Здравствуйте… умник! Да мы наследили, как стадо бизонов. Нас видела гардеробщица в этом ночном кафе. В курсе всего барабанщик Белкин.

– Я его завтра подстерегу и зарежу.

– Ну да. Потом зарежешь гардеробщицу. На нас оглянулись кто-то из посетителей, когда мы вошли. Тоже будешь резать? Нет, Сандро, не пойдет. – Илляшевская погладила Галю по откинувшейся, светловолосой голове. – Я не собиралась уничтожать эту девчонку. Я хотела затащить ее в свою постель. Там бы я ей за все отомстила. Разные у меня побывали, но такой еще не попадалось.

– Подумаешь! Что вы зацепились за нее, Марина Петровна? Полно таких кругом шляется. Мне бы на эту белобрысую – тьфу!

– А мне она безумно нравится. Судьба, ничего не поделаешь. Как увидела эту Галю, так меня затрясло.

– В чем проблема?

– Мне нужно, чтобы она сама ко мне пришла. Чтобы она почувствовала ко мне симпатию и влечение.

– Э-э… – осуждающе протянул охранник и, прибавив скорости, помчался по шоссе. – Между прочим, если бы почтенный Макар узнал про ваши… сложности, он бы не похвалил вас. Вы же красивая женщина, Марина Петровна. Зачем вам возня с девчонками? Возьмите для жизни настоящего мужчину.

Илляшевская странно усмехнулась, еще раз внимательно посмотрела на впавшую в беспамятство девушку и медленно ответила:

– Ты, Сандро, примитивный самец. Тебе меня не понять. Лицо и тело у меня действительно женские, а душа мужская. Кроме этого есть еще множество нюансов и мелочей, комплексов и фобий, из-за которых я такая. Может быть, Бог меня наказал. Или кто-то из предков согрешил, а я расплачиваюсь.

– Зачем говорите «Бог»? Виноват дьявол. Надо в монастырь ехать. Много свечей поставить – самых толстых, самых дорогих. В старинный какой-нибудь монастырь. Монахам денег как следует дать. Пусть молятся целый год, чтобы вы полностью превратились в женщину. И вышли бы за меня замуж! – Сандро захохотал над своей остротой и долго еще сидел за рулем, осклабившись, показывая оба ряда крупных зубов.