Во второй инструкции были следующие указания:

«Дорогой друг!

Мы благодарны вам за фотокопии тех документов, которые вы переслали в прошлый раз, однако качество кадра оставляет желать лучшего. Видимо, вы держите ручку, оборудованную для вас сверхчувствительной камерой, не строго вертикально, а чуть скашивая ее влево. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы ручка шла вертикально листам с крайне важной для нас информацией. Наши специалисты сейчас работают над тем, чтобы сконструировать для вас вторую модель, с большим «захватом» камеры, однако этот аппарат мы сможем передать вам либо через месяц, либо уже здесь, на западе, когда вы приедете в служебную командировку.

В следующем контейнере мы пришлем вам дополнительно те ампулы, о которых вы просили, но делаем это с неохотой, потому что мы убеждены в вашей полнейшей безопасности, особенно после того, как мы начали здесь операцию прикрытия, которая развивается успешно.

Мы также вышлем вам вашу заработную плату в рублях за два месяца и те ювелирные изделия, которые вы обозначили в каталоге.

Хотим с вами поделиться — совершенно откровенно — нашими соображениями о вашем будущем. Мы понимаем ваше желание приехать сюда в командировку и высоко ценим вашу преданность идеалам западной демократии, однако ваша работа в Москве приносит неоценимую пользу нашему делу, и мы бы просили вас продумать вопрос о возможности оттянуть выезд хотя бы на год. За это время на вашем счету будет уже 57 721 доллар 52 цента, что даст вам возможность заняться бизнесом.

По поводу кооперативной квартиры. Хотя мы и пришлем вам деньги в сумме 4000 рублей на вступительный взнос, не вычитая его из вашей заработной платы, а проведя это по смете «конспиративная квартира», тем не менее не можем не выразить опасение, что такого рода приобретение вызовет вопросы знакомых и сослуживцев, а также привлечет внимание соседей, поскольку легенда, продуманная для вас — «крайне ограниченные денежные средства, экономия во всем», — может оказаться несостоятельной; ваши родственники первыми выразят недоумение по этому поводу. Мы сейчас продумываем вопрос о том, чтобы оборудовать вашу нынешнюю комнату — как вы и просили — специальной сигнализацией на случай, если к вам тайно войдет кто-либо в ваше отсутствие. Для этого при следующем обмене информацией вы должны дать нам полное и исчерпывающее описание вашего радиоаппарата, который и станет центром «сигнализации» в вашей комнате, связанным с нашими людьми, работающими на улице Чайковского. Такого рода «подстраховка» позволит вам спокойно хранить свои записки дома, а не держать их в гараже.

Просили бы вас прислать все данные о вашей новой знакомой, включая отпечатки пальцев, а также девичью фамилию матери и бабушки. Сколь печальный финал ваших отношений с прежней знакомой, которая расшифровала вас, оказался хорошим уроком для вас, а уж для нас тем более. Мы потеряли осторожность; ни в коем случае нельзя было снимать такой номер, в котором вы встречались; на будущее следует арендовать квартиру в частных домах, где вместо радиопрограммы отеля вполне можно оборудовать хорошую стереофонику, создающую такое же настроение, как и то, которого добивается «Хилтон» своей радиофикацией номеров.

Хотим передать вам привет от вашей очаровательной «П». Она по-прежнему с нетерпением ждет встречи с вами. Ее и ваши дела в бизнесе идут хорошо, в ближайшее время «П» обещала подготовить для вас полный отчет о вложениях и возможных дивидендах».

Третья инструкция гласила:

«Дорогой друг,

очень просим вас фотографировать все попадающие вам секретные документы, а не выборочно, как вы это делаете сейчас. Никак не сомневаясь в вашей компетенции, мы, тем не менее, хотели бы исследовать все повороты, нюансы и положения, содержащиеся в них. Мы убеждены, что даже та фоторучка, которой вы сейчас пользуетесь, дает вам возможность фотографировать от двадцати до сорока страниц в день. Просим вас также прислать нам ваши записи бесед с теми руководящими работниками, которых вы встречали во время вашего отдыха в Пицунде. Пожалуйста, постарайтесь придерживаться того вопросника, с которым мы вас ознакомили, это облегчит нам изучение вашей информации для доклада ее самым высоким руководителям нашего правительства. По-прежнему максимум внимания уделяйте Нагонии, потому что в самое ближайшее время вы прочитаете в газетах о торжестве того дела, которому мы с вами совместно служим. Задуманное нами получило самую высокую санкцию, и теперь все решают дни, а не месяцы. После того как свершится то, во что вы вложили так много сил, видимо, вам следует отдохнуть. Мы готовы будем считать вас в „консервации“ три месяца, за это время вы укрепите нервную систему, хорошо проведете летний сезон, а затем мы восстановим наш контакт таким же образом, как мы это сделали полгода назад. Напоминаем, что следующая встреча состоится послезавтра в 23.30 в объекте „Парк“ в известном вам месте. Парольный сигнал с 18.00 до 18.30 у стоянки вашей „Волги“ на объекте „Паркплатц“; информация от нас будет заложена в „ветке“. Ваши друзья».

Генерал-лейтенант Федоров ознакомился со всеми документами, которые принес Константинов, походил по кабинету, остановился у окна:

— Что Дубов хранит в гараже?

— Дневники, письма, фотографии, — ответил Константинов. — Я еще не проработал их, сделали фотокопии, сохнут.

— Полагаете начать с ним игру?

— Он пойдет, Петр Георгиевич.

— Где-то в моем архиве военной поры хранится занятная таблица: из тех агентов абвера, которых мы заманили на радиоиграх, большинство сразу же согласились работать на нас… Но имеем ли мы право на игру в данном случае? Информация, которую он гонит в Лэнгли, — истинна. Объект — Нагония. Время путча — недели, точнее — дни. Мы просто-напросто не успеем подготовить достоверную информацию, они поймут нашу игру и перенесут срок — ударят еще раньше. А сейчас мы на коне, мы вправе обнародовать эту штуку. — Петр Георгиевич вернулся к столу, ткнул пальцем в фотокопии инструкций: — Сдается, что это произведет шоковое впечатление, придется Вашингтону отрабатывать назад.

— Они откажутся ото всего, Петр Георгиевич. Если мы не возьмем на тайнике здешнего разведчика ЦРУ, они откажутся.

— Где собираетесь брать Дубова?

— Дома. Сразу после работы, сегодня же. Медлить нельзя — сожжет инструкцию, мы останемся голыми.

— Да уж, голыми лучше бы не надо. Как это говорится — «нас не поймут»? А? Не поймут нас, останься мы без улик? Я-то вас никак не пойму — во всяком случае. Что от Славина?

— Он сегодня не вышел на связь.

— Повторно запросили?

— Никто не знает, где он, Петр Георгиевич.

— Послушайте, — устало повторил Глэбб, — если нашим газетчикам не поверили, то вашим разоблачительным публикациям не поверят и вовсе. Мы не реагируем на ваши разоблачения, как, впрочем, и вы — на наши.

— Мистер Глэбб, на разоблачения такого рода, о которых я сказал лишь намеком — вы же просили меня поинтриговать, — прореагируют. Адмирал не захочет иметь в конторе человека, связанного родством с нацистами и укрывающего от «Интерпола» женщину-агента, живущую по фальшивому паспорту. Пошли вниз, неудобно, Пол нас заждался…