– Не бойся, они ушли.

– Почему ты так думаешь?

– А соотношение сил изменилось. Шестеро против трех, из засады – это почти наверняка. А против четырех, которые настороже – другое дело. Не решатся.

Комендант не ошибся: ночь прошла спокойно. За ужином казаки вынули саки. Не растерялись, отоварились в лавке на промыслах… Лыков достал уиски. Народ выпил заморский напиток и не одобрил – самосядка вкуснее. Так и скоротали…

Встав пораньше, отряд отправился на юг. Шли по тропе, сделанной ими же вчера и позавчера. Кое-где даже удавалось ехать верхом. Верст через двадцать подобрали тело несчастного проводника. Горло Нуянзина было перерезано необычайно острым клинком, голова почти отделилась от шеи. Труп привязали к седлу и двинулись дальше. Путь в Мауку занял больше двух суток, обратно добрались за сутки. В деревне Лютога надворный советник первым делом пошел искать семью Нуянзина – отдать тело и заработанные им перед смертью деньги. Оказалось, что поселенец жил бобылем. Похороны поручили смотрителю. Вернули ему ружье и велели рапорта об его отъеме каторжным Голуновым – не писать…

В Корсаковск отряд въехал уже ночью, чуть не на рысях. Вне себя от злости, Лыков вошел в дом и приказал Ваньке Пану:

– Тащи сюда Фунтикова! Знаешь его? Из тюремной канцелярии писарь.

– Никак нельзя, Алексей Николаевич, – степенно ответил денщик. – Отравился Фунтиков. Вчерась.

– Как отравился?

– Борцом[62]. Все еще удивились: на хорошем месте человек, писарем…

– Вот скотина!

Лыков подошел к зеркалу, полюбовался на себя. Небритый, грязный, весь опух от гнуса…

– Распорядись, чтобы мне сейчас же натопили баню.

– А она готова. Второй вечер, как я ее поддерживаю.

– Спасибо! Мы с Калиной Аггеевичем скупнемся и придем ужинать. Вели поставить нам водки настоящей и икры, тоже настоящей. Знаешь? Жестянка с надписью «Моралев и Щепетов». На леднике должна быть вскрытая.

Через час они, довольные, входили в столовую. Ужин был на столе. Посредине красовалась синяя жестянка с воткнутой в нее ложкой варшавского серебра. Рядом стоял запотевший графин с водкой.

– Эх, хорошо быть начальником! – ухмыльнулся Алексей. Тут из соседней комнаты раздался какой-то сдавленный стон, а потом хрип.

Лыков с Голуновым ринулись на звук. На полу корчился от боли Ванька Пан.

– Что с тобой? – склонился над ним Лыков.

Каторжный поднял на него испуганные глаза:

– Простите, Алексей Николаич… Шесть годов икорки настоящей не кушал… не утерпел…

Потом завалился на спину и умер.

Пагануцци вышел к Лыкову в кожаном фартуке, заляпанном кровью.

– Что скажете?

– Цианистый кали, никаких сомнений. Обратите внимание хоть на эти пятна. Видите? Кровь алая! Она перенасыщена кислородом, потому что тот перестал приниматься в организм. Это верный признак цианида.

– Понятно. А бутылки проверили?

– Да. Коньяк тоже отравлен. Весь. Сделано очень искусно. Кто-то взял шприц Праваса, наполнил его раствором того же кали, проколол пробку и выдавил яд в бутылку. Едва заметная точка на пробке. Если бы не ваш денщик…

Лыков передернуло. Кто-то едва не убил его. Сначала засада на перевале, потом яд на столе. Даже у себя дома Алексей не защищен. Сменить прислугу? Кроме Голунова, конечно… Но что это даст? Новые всегда хуже прежних. А эти уже напуганы и будут настороже. Да и Буффаленку легче следить за старыми слугами, зная их характер.

Надо было вернуть Федора. Кстати, за него вступился Калина Аггеевич, симпатизировавший юноше.

– Он уж четыре дня в кандальной отсидел, хватит! Сейчас Фридрих в доме нужен. Травил тебя точно не он!

– Да, у Гезе, как говорится, алиби. Значит, ему я могу доверять полностью. Пусть заступает на место Збайкова. А лакеем обойдемся одним, новых никого не бери!

В итоге Буффаленок вернулся к Лыкову и официально сделался ближайшим слугой. Общаться стало легче. При первом же удобном случае парень рассказал, что видел в тюрьме. Он наблюдал за Царем вблизи. Провинившемуся лакею уступили за деньги хорошее место, а хорошие места все рядом с Козначеевым. И они даже сблизились! «Ивану» захотелось белевской пастилы, и пронырливый немец сумел ее раздобыть. Где только взял? Царь оценил ловкость Фридриха Гезе и удостоил его разговором. Велел наблюдать за начальником округа, подглядывать в его бумаги и сообщать «ивану». Особенно Козначеева интересовали планы по поимке тымовских беглых. Значит, они здесь, в округе! И покушения неспроста. Видать, он, Алексей, уже близко подошел к тайне сахалинской «цепочки». Подошел, но не заметил…

Лыков спросил, кто являлся к Царю на аудиенцию. Оказалось, положение Козначеева в кандальной тюрьме и в самом деле царское. Даже надзиратели не смеют говорить с ним в шапке! Хотя должно быть наоборот. Вход к «ивану» свободный для всех желающих: конвой не перечит. За четыре дня наведались несколько человек. Поселенец – куафер из поляков – подправил каторжному бороду. Распорядитель колонизационного фонда Полуянский принес деньги! Причем сверток был тяжелый, не иначе там золото, а не бумажки… Видимо, это доход от махинаций со спиртом. Каторга пьет украденную Юстином Егоровичем водку – под надзором и с разрешения Артамона Козначеева. Славный союз…

Кроме того, Федор-Фридрих рассказал, что к «ивану» приходил какой-то айн. Высокий, бородатый и веселый. С порога ляпнул что-то про медведей. Царь посмеялся и сказал Глазенапу:

– Не хочешь еще разок?

А когда айн подсел к Козначееву, тот велел всем убираться на улицу. Даже своим эсаулам. Поэтому подслушать их беседу не удалось. Видать, что-то очень секретное.

Через час, улучив момент, Лыков спросил коменданта:

– А что за история про Глазенапа и медведя?

– Есть такая, – подтвердил Калина Аггеевич. – В том году дело было. Айны, чтоб ты знал, ловят в тайге медвежат. Выкармливают их, а потом съедают…

– А где же они держат выросших медведей?

– В больших деревянных клетках. Почитай в каждой деревне имеется. Так вот. В декабре привели ребята своего зверя сюда. И предложили каторге купить.

– Погоди, – остановил рассказчика Лыков. – Мне говорили, что медведь у айнов священное животное! Его действительно убивают и едят, но с заклинаниями. Дают зверю наказы, чего попросить для племени на небе. А тут – продать, словно какую свинью! Да еще каторге.

– Есть такое дело, – согласился Голунов. – Но нравы у дикарей уже не те. Молодежь старших куда подальше посылает! И того мишку молодые спроворили. У айнов старшин нет, а только родоначальники. Да и те настоящей власти не имеют. Вот парни и решили на водку заработать. Привели сюда медведя, а на заклинания и прочие глупости наплевали. Ну народ заинтересовался: охота свежего мясца покушать. Собрали деньги, помнится, двадцать пять рублей. А Царь возьми и предложи Глазенапу, перед тем как съесть косолапого, побороться с ним. Силами, значит, померяться.