подобную минуту честь требует оставить на время мирное путешествие и стать в ряды сражающихся. Послезавтра пошлю об этом телеграмму в Петербург. Не знаю, какой получу ответ. Куда придется ехать? На Дунай или на Брамапутру? Хорош контраст!»

Перевалив в начале июня через хребет Нарат, путешественники столкнулись с резкой переменой климата и ландшафта. На Юлдузе в это время, как и в мае, было довольно холодно, случались заморозки. На южном склоне хребта весенняя флора была еще разнообразнее, чем на Юлдузе из-за большей влажности. Далее путешественники спустились на верховья реки Цанма. Здесь опять изменился характер климата и растительности: появились еловые леса, а по долине и горным склонам густая трава достигала уже двух футов вышины. Дожди шли каждый день; черноземная почва была напитана водой, словно губка. То же обилие влаги было и в соседней долине Кунгеса. Только здесь, при меньшей абсолютной высоте, травянистая растительность была еще более развита и богаче цветущими видами. Кроме того, после спуска с гор стало гораздо жарче.

Июнь был проведен на весьма различных абсолютных высотах: от 8000 футов на Юлдусе до 2000 футов на реке Или. Гербарий экспедиции здесь пополнился значительной добычей. Спуск вниз от реки Цанма сопровождался ужасной жарой, доходившей до +37,3 в тени. Степная растительность уже была сожжена солнцем, зелень виднелась только возле арыков или орошаемых ими земель. Однако ночью после сильного ветра с гор могло резко похолодать до +6,5 градусов.

Наконец в первых числах июля экспедиция достигла своей цели и пришла в Кульджу. Жара уже стояла страшная — днем и ночью было жарко и душно. Пржевальский первый раз упоминает, что и его, и его казаков мучали зуд во всем теле, головная боль и усталость.

«Придя в Кульджу, мы поместились в доме, где некогда жил кульджинский султан, принимавший здесь барона Каульбарса. Первый акт экспедиции окончен! Успех полный! Лобнор сделался достоянием науки! Как и в прошедшие экспедиции, такой успех был куплен ценою всевозможных невзгод, физических и нравственных. Впрочем, туча эта уже миновала; прояснило немного и наше небо, но на горизонте стоят новые, быть может, более грозные тучи — это предстоящее путешествие в Тибет. Продлится оно, вероятно, не менее двух лет, и сколько тревожных минут придется пережить за это время! Впереди все враги: и природа, и люди; борьба предстоит трудная. Дай бог, чтобы хватило только здоровья и энергии!»

Однако экспедицию продолжали преследовать неудачи. Обычно путешественникам с их железным здоровьем, хватало на несколько дней, чтобы восстановить силы (вспомним, как быстро они покинули гостеприимного Якуб-бека, потчевавшего их с истинно восточным гостеприимством), но сейчас, наконец-то исполнив свой долг, ни Пржевальский, ни его казаки никак не могли выздороветь. Спустившись с холодного Юлдуза в жаркую Илийскую долину, практически все члены экспедиции переболели разными болезнями и вернулись, так окончательно и не выздоровев.

«4–6 июля. Живем в Кульдже, отдыхаем. За писание отчета я еще не принимался. Жары днем и ночью сильно влияют на наше здоровье: полубольные мы встаем после каждой ночи, обыкновенно проведенной тревожно, наполовину без сна от духоты. Вчера получил из Главного штаба ответ на свою телеграмму относительно поездки на войну. Велено продолжать экспедицию. Теперь я могу это делать уже со спокойной совестью; вышло, что отправлюсь не на Дунай, а на Брамапутру.

7–19 июля. Живем в Кульдже, отдыхаем, но плохо. Страшная жара не дает покоя ни днем, ни ночью. Кроме того, во всем теле зуд нестерпимый; у меня сверх того сильный зуд в мошонке. Никаким образом не могу от него избавиться, надоедает страшно. На третий день по приходе в Кульджу Эклон сильно заболел чем-то вроде горячки или лихорадки. Болезнь развилась так сильно, что Эклон целых шесть дней ничего не ел. Жар в теле был очень большой; пришлось заворачивать в холодные простыни. А тут — еще на беду нигде нельзя достать льду, который по знакомству только достал нам доктор Мацеевский. Этот прекрасный старик посещал Эклона ежедневно два, иногда три раза и поставил больного на ноги. Теперь Эклон почти совсем здоров, но все еще слаб. Пролежал он в постели целых двенадцать дней.

20–31 июля. По-прежнему в Кульдже; так же жарко и так же гадко. Едва ли мы отдохнем здесь перед новой экспедицией. Последнюю неделю пробыл в Кульдже военный губернатор Семиреченской области генерал-лейтенант Колпаковский. По случаю его приезда все были в суете. Мне пришлось ходить при шапке и в кителе с орденами; это здешняя парадная форма. Времени даром пропало очень много; ежедневно приходилось обедать то у Колпаковского, то у Вортмана».

Находясь в Кульдже и занимаясь отчетом, пока его спутники выздоравливали, Пржевальский получил известие о смерти Якуб-бека и вспыхнувшей следом в Йеттишаре междоусобице. Вот что это означало: несмотря на то что экспедиции не удалось достичь всех поставленных целей, путешествие на озеро Лобнор было исключительной удачей, так как вряд ли могло бы состояться и годом раньше, и годом позже. Всего годом раньше Якуб-бек, обласканный турками, был весьма недружественно настроен к русским и считал себя достаточно влиятельным, чтобы противостоять китайскому правительству. Только дунганские бунты и близость войны, витавшие в воздухе, заставили его на всякий случай ласково принять русских путешественников из опасений, что Порта далеко, а к русскому царю в случае чего ближе обратиться за помощью. Сейчас же его смерть означала, что основанное им ханство рухнет и в Восточном Туркестане, наполненном дунганскими повстанцами и недовольными всех мастей, с большой вероятностью разразится гражданская война.

Пржевальский всё это понимал, но, получив ответ на свою телеграмму с разрешением продолжать экспедицию, не собирался сворачивать с намеченного пути и в течение двух месяцев занимался подготовкой новой экспедиции в Джунгарию и Тибет.

В это время за то, кто первым попадет к далай-ламе (влияние которого на области, населенные ламаистами, трудно было переоценить), шло неприкрытое соперничество между Англией и Россией. Английские журналы писали, что индийское правительство организует экспедицию в Лхассу. Пржевальский чувствовал, что счет идет буквально на месяцы, и торопился.

28 августа 1877 года, взяв нового проводника, — киргиза Алдиарова, — экспедиция выдвинулась из Кульджи.

«Еще раз, и, быть может, уже в последний раз, пускаюсь я в далекие пустыни Азии. Идем в Тибет и вернемся на родину года через два. Сколько нужно будет перенести новых трудов и лишений! Еще два года жизни принесутся в жертву заветной цели. Зато и успех, если такового суждено мне достигнуть, займет, вместе с исследованием Кукунора и Лобнора, не последнюю страницу в летописях географического исследования Внутренней Азии!»

Новый маршрут экспедиции лежал от Кульджи до Суйдуна, небольшого городка, славившегося лучшими садами в Илийской долине. Не успели выехать, как через семь верст встретили приехавших их провожать полковников Вортмана и Матвеева. Пришлось задержаться и попрощаться с ними, а вместе с