В течение часа легкой прогулки и осмотра достопримечательностей меня пытались дважды ограбить и развести на гоп-стоп. Ну точно домой вернулся. Мальчишек с поломанными руками я отправил домой, а с гоп-стопщиками пришлось повозиться. И дело не в том, что мне было трудно или не хотелось. Мне банально не дали оставить пять трупов в тихом тупичке. Свидетели, мать их, образовались, так что пришлось действовать согласно Правде. Любят же меня приключения. А дело было так.

Забрел я на тихую улочку, где жили плотники, так что застрял я на ней надолго, рассматривая резные наличники и другие фигурно вырезанные из дерева предметы.

Так зайдя на тихую улочку, оказавшуюся тупичком, я столкнулся с двумя лбами с боевыми ножами в руках. Еще трое перекрыли выход.

— Жизнь или деньги? — скорчив зверскую рожу, спросил предводитель.

— За сабельки свои даже не думай хвататься, а пояс лучше скинь, — добавил второй с печатью интеллекта на лбу. Интересно, кто ему такой синячище поставил?

— Жизнь или деньги? — задумчиво протянул я, потерев левую щеку. Я даже не знал, плакать мне или смеяться. — Ну, я, наверное, выбираю деньги. Сколько у вас есть?

Все пять татей заржали. Правда, старались делать это тихо.

— Смешной, — отсмеявшись, констатировал главарь. — Раздевайся.

— Знаете, я вам признаюсь честно, — мой голос упал до шепота, — я девочек люблю. Здоровых мужиков я любить не хочу. Но если надо, дай хоть зад твой пощупаю.

Главарь покраснел как рак и, взревев, бросился вперед, размахивая своим секатором.

Пропустив его мимо, я опустил кулак ему на голову. Треск показал, что череп у него был хлипкий.

В это время раздался женский визг. У угла стояла баба с тазом белья, вот она-то и надрывалась.

— Убивают! Люди, что делается-то?! Убивают!

— Стоять! — рявкнул я остальным татям. Однако они меня не послушались, пришлось поработать кулаками. Я как раз забивал ногами в какую-то щель самого здорового, когда налетела толпа. Не разбираясь, четверо мужиков, по виду мастеровых, бросились на меня.

— Эй, вообще-то это на меня напали! — крикнул я, пытаясь перекричать вопли голосившей бабы.

С трудом увернувшись от просвистевшего мимо виска кулака и подлого удара ножом в живот, я осатанел, дальше работал уже ножом и кинжалом. Это было классное оружие для боя в толпе. Все четверо осели, как кули, оплывая кровью. Толпа немедленно отхлынула, окружив меня. Из нее доносились угрозы и крики.

Я не понимал, почему местные напали на меня. Ладно бы был бедно одет, но весь мой облик и оружие выдавали во мне парня знатного происхождения.

— Прошку. Он убил Прошку! — взвыл кто-то.

«Интересно, этот Прошка из татей или из этих четверых?» — подумал я.

Спокойно вытерев лезвия, я вернул оружие в ножны, поднял шапку, — она у меня слетела с головы, когда я уворачивался от ударов этой четверки «спасателей», — и водрузил ее обратно на голову.

— Разойдись! — крикнул кто-то за спиной толпы. В образовавшийся проход проследовали четверо стражников.

— Кто мне объяснит, что тут происходит?

Спрашивал воин не у меня, а у вышедшего вперед мужчины лет за пятьдесят. Руки и внешность выдавали в нем плотника.

— Я староста улицы Михайло Потапов. Душегуба вот поймали, — неожиданно ткнул он в меня пальцем. — Четверых наших отроков побил.

— Ясно. Еремей, берите с Аркадием татя и ведите его на судилище, — скомандовал старший.

Меня даже не спросили, а это уже наглость.

— Скидай пояс, тать, — скомандовал воин, которого старший назвал Еремеем.

— Эти пятеро тоже попросили скинуть пояс, — показал я на татей, которым уже оказывали помощь.

Намек был прозрачный. Оба воина хмуро меня осмотрели, но потом младший, Аркадий положил руку на рукоятку меча.

— Не балуй, тать, — хмуро бросил он.

— Оружие не отдам. Я тут прогулялся по вашему городу. Мастеров моего уровня у вас нет, прорублюсь и уйду. Остановить вы меня не сможете.

Стражники были воинами бывалыми и мои слова за пустую бахвалу не приняли. Теперь они конкретно напряглись.

Аркадий отошел и направился к старшему, который разговаривал с местными жителями. Немного поговорив с ним, воин вернулся.

— Пойдешь пока так.

— Пошли, — пожал я плечами.

Воины шли по бокам, сопровождая особо опасного меня, позади видаки. Добровольцы из толпы несли убитых. К моему удивлению, практически все, кто там был, отправились с нами. Тоже мне, представление нашли.

Шли мы недолго, от центра я не удалялся. В этом шествии мне не понравилось одно: в меня пару раз кинули камнем. Естественно, не попали, мало того, перехваченный и обратно брошенный камень попал куда надо. К пяти трупам добавился шестой. Воины на мои движения среагировать не успели, а вот перехватить и остановить разъяренную толпу смогли.

Пройдя мимо нескольких богато отделанных домов, явно боярских, мы вышли на площадь перед кремлем.

Дальше я как-то отвлекся, с краю толпы на меня смотрела такая симпатичная панночка, что я несколько пропустил дальнейшие действия. Нет, конечно, опасность для себя любимого я отслеживал, а вот фон меня не интересовал. Что будет дальше, я и так знал. Кстати, панночка смотрела на меня с омерзением, как на ядовитого жука. Тварюга, но красивая тварюга.

Тем временем на площади происходили вот какие события. Первым делом толпу оттеснили к домам вышедшие из кремля воины, по моим прикидкам, их была полусотня. Видаки вышли вперед, их было человек двадцать, вынесли самодельные носилки с убитыми. Татей не было, похоже, они успели смыться. Хотя нет, вон и их вытолкнули в круг.

После того как все собрались, служаки вынесли большое резное кресло и поставили его на небольшой постамент. Почти сразу появился князь — важный мужик с саблей на боку и со свитой. Он сел, остальные остались стоять. Прищурившись, я разглядывал его, это был воин, не отъевшийся хряк. Заметив, что стал объектом такого же пристального изучения, я расправил плечи и выпрямил спину, уверенно глядя на князя.

Михалыч не раз рассказывал мне о таких судах. Бывало и ему приходилось быть судьей, так что все законы Правды я знал, как знал и то, что по этой самой Правде я был прав.

Слушая, как старший стражи поясняет князю, что и как происходило, когда они появились на месте преступления, я лениво позевывал, аккуратно прикрывая рот ладошкой. После этого выступили видаки, по их словам, я был исчадием ада, убившим их соседей, друга одного из соседей и двенадцатилетнего мальчишку. А не надо было камнями кидать, я же не знал, что один из четверки был его братом. Тати тоже вылили на меня ведро помоев, да и выхода у них другого не было. Причем каждый видак еще и перекрестился перед рассказом. Это что, как у янки на библии клянутся: правду и только правду?