После нашего разговора я с головой погрузился в работу.

Поскольку писать я не могу, пришлось обратиться за помощью к Жерому: я диктую, он пишет, я перечитываю, он правит под мою диктовку. Продвигается довольно быстро, но только не для меня, хотя мне удается скрывать, что я вступил в гонку со временем.

Если все пойдет как надо, рукопись будет закончена через четыре-пять дней. Я раскручиваю мою историю. Многое добавляю, вношу символическую жестокость, пишу от первого лица, стараюсь добиваться нужного эффекта, кажется, получается неплохо. И навожу справки, какой из журналов может проявить интерес.

Мои отношения с Николь стали тяжелыми. Она очень угнетена, живет в атмосфере ожидания и угроз, видит, что у меня голова не тем забита. Николь совсем одна, ей очень плохо, а я ничем не могу ей помочь.

На той неделе:

– Я продам квартиру, – говорит мне она. – Я пришлю тебе бумаги, нужно, чтобы ты подписал и быстро отправил мне их обратно.

– Продашь квартиру? Но почему?

Я оторопел.

– Скоро суд с твоим бывшим работодателем, и, если тебя приговорят к возмещению ущерба, я хочу иметь возможность все оплатить.

– До этого еще не дошло!

– Нет, но скоро дойдет. И потом, эта квартира мне не нужна. Для меня одной она слишком велика.

Впервые Николь так ясно дает понять, что я, возможно, никогда больше не буду жить вместе с ней. Я не знаю, что сказать. Вижу, она сожалеет, что зашла так далеко и добралась до этой истины.

– И потом, надо платить за ведение дела, – продолжает она, пытаясь заговорить мне зубы.

– Но ведь никаких трат практически нет, адвокату платить не надо!

Николь поражена, и я не понимаю чем.

– Ален, я не говорю, что тебе там, в тюрьме, легко приходится, но ты совсем оторвался от реальности!

Наверняка у меня лицо человека, до которого не доходит, о чем речь.

– Я не хочу, чтобы Люси работала задарма, – жестко добивает меня Николь. – Я хочу, чтобы она получала плату. Ведь она бросила работу, чтобы заняться твоей защитой, и залезла в свои сбережения, чтобы восполнить зарплату, которой у нее больше нет. И…

– И что?

Раз уж на то пошло… Николь решается:

– И мэтр Сент-Роз стоит ей очень дорого. Очень дорого. И я больше не хочу, чтобы она платила.

Эта информация меня ошеломила.

После Матильды теперь Люси лезет в долги ради отца.

Я не смею взглянуть Николь в лицо.

А она мне.

Обращение Люси к мэтру Жильсон, ее бывшей подружке по факультету, разумеется, ничего не дало. Люси нечего было предложить взамен. Она просила лишь о толике доброжелательности и снисходительности. Напрасно я уверял ее, что «Фармацевтические перевозки» такого рода чувств на складе не держат, ей все-таки необходимо было попытать счастья, это было сильнее ее. Люси хороший адвокат, но в то же время она немного наивна. Наверное, это семейная черта, благодаря которой, конечно же, диалог очень быстро стал унизительным. Как если бы простого отказа ее клиента было недостаточно, без всякого сочувствия к тому, что я переживаю и чем рискую, факультетская подружка еще и насладилась от души, отыгрываясь на Люси. Как если бы девчонка, у которой увели ухажера, могла быть поставлена на одну доску с шестидесятилетним стариком, которому грозят тридцать лет тюрьмы. Просто поразительно. Короче, Люси хочет, чтобы я попробовал поговорить с Роменом. Если он откажется давать показания, «Перевозки» потеряют своего единственного свидетеля и, по ее словам, вся их подготовленная схема пойдет насмарку. Тогда по ее замыслу она сможет навалиться и разнести обвинение. Мне-то кажется смехотворным озадачиваться этим вопросом, когда мне предстоит суд присяжных, но, похоже, Сент-Роз, ее злой гений, считает это крайне важным.

– Он хочет придать твоему досье более достойный вид, – объясняет мне Люси. – Нужно представить тебя миролюбивым, показать, что ты не склонен к жестокости.

Я… не склонный к жестокости человек с девятимиллиметровой береттой.

Отлично.

И все же я обещаю, что напишу Ромену письмо или попрошу Шарля сходить к нему и поговорить, но знаю, что ничего подобного делать не буду. В моих интересах, как и в интересах безопасности Ромена, необходимо, напротив, чтобы все видели в нем моего врага.

Вчера я узнал, что скоро поступит второе «сообщение».

Я не спал всю ночь.

О визитах нас предупреждают накануне, но никогда не сообщают имен визитеров. Некоторых ожидает сюрприз, и не всегда приятный. Что и предстоит мне сегодня утром.

Прибыл вестник, я уверен. Николь на этой неделе прийти не должна, и уже давным-давно я перестал ждать прихода Матильды. А что касается Люси, она адвокат, у нее свой график посещений, там все по-другому. Да и вообще, ей хватает возни с моим делом, чтобы она могла найти время просто навестить меня.

Сейчас ровно 10 часов.

Мы стоим шеренгой в коридоре, ожидая, пока не выкликнут наше имя. Некоторые возбуждены, другие исполнены фатализма. А я в ужасе. Трепещу. Это выражение употребил Жером, мой любимый кидала, когда увидел, как я выхожу из камеры. В коридоре ко мне приглядывается один знакомый заключенный. Он за меня беспокоится. И не зря.

Давид Фонтана, в костюме и при галстуке. Почти шикарен. Если б я не знал, на что он способен, я бы принял его за кого-то из управленцев высшего звена. Но он нечто намного большее. Даже сидя, он излучает опасность. Он из тех, кто выбирает Болта в посланцы, но предпочитает сделать работу сам, если представляется случай.

У него очень светлые глаза. И он почти не мигает.

Его присутствие заполняет атмосферу маленького закутка, за которым каждые сорок секунд проходит охранник. От Фонтана исходит сила и ужасающая жестокость. Я уверен, что он может прикончить меня на месте в промежуток между двумя появлениями охранника.

Стоит его увидеть, и я снова слышу, как хрустят мои пальцы, когда их выворачивают до тыльной стороны ладони. Холод в позвоночнике.

Я сажусь лицом к нему.

Он спокойно мне улыбается. Повязки с меня сняли, но пальцы все еще очень распухшие, а на тех, которые были сломаны, до сих пор лубки, уже грязные. Я вполне похож на типа, с которым случилась крупная неприятность.

– Вижу, господин Деламбр, что вы получили мое «сообщение».

Голос у него холодный. Повелительный. Я жду. Не злить его. Выждать. Выиграть время. А главное, главное – не вызвать его гнев, не вынудить его дать Болту и Бебете приказ оттащить меня в мастерскую и зажать голову между губками тисков…

– Ну, не мое «сообщение»… Я имел в виду «сообщение» моего клиента, – поправляется Фонтана.

На мой взгляд, личность клиента претерпела изменение. Бертран Лакост сошел со сцены. Великий консультант проявил себя в деле, и результат оказался удручающим. Маленькая польская стажерка загнала его в такую глубокую задницу, из которой он не скоро выберется. Решительно не везет ему с набором служащих, этому королю менеджмента. Он должен задуматься над уроком, который стоил ему потери доверия, и сказать себе, что никакая осторожность по отношению к малым сим, к сирым и убогим, не бывает излишней. Его гениальная идея захвата заложников с целью оценки поведения сотрудников обернулась монументальной катастрофой. В «Эксиаль» наверняка не преминули поделиться информацией. Его карьерный рост получил по ушам на всем скаку. И у его конторы по оказанию консультационных услуг перспективы не краше моих собственных.