И продолжает:

– Все последующее – не больше чем постановка. Вы в ужасе от того, что делаете, и в этом ваш великий фокус! Ваша находка! Потому что ваши чувства настоящие, ваш ужас настоящий, вы же совершаете нечто такое, что требует невероятной дерзости! И все принимают ваш страх за результат этого спонтанного захвата заложников, за страх чиновника, который внезапно слетел с катушек и не может опомниться от собственного поступка, но все это лишь для того, чтобы отвлечь наше внимание.

Я выстраиваю заложников в ряд, досконально исполняю все, чему меня учил Камински. Обыскивать людей по ходу часовой стрелки. Широко растопыренные пальцы. Стоять спиной к двери. Я стреляю по окнам…

– И наконец, вам представляется случай в лице мсье Кузена. Ага, ему захотелось поиграть в героя, этому парню! Но если бы случай не представился с ним, на его месте оказался бы кто-нибудь другой. Какая вам разница? Меня, например, вы остановили, только чтобы придать достоверности вашим действиям, но и мое вмешательство могло пойти вам на пользу. Потому что на самом деле вы хотели, чтобы вас остановили… Никто не мог этого понять.

Поль Кузен, привидение. Белый как мел. Вот он стоит, выпрямившись, лицом к лицу со мной. Неподражаем. Ровно то, что мне нужно, – это верно. Воплощение духа законности на защите родного предприятия. Словно на большом жанровом полотне: «Оскорбленный Работник, восставший против Супостата».

– Единственное, чего вы добивались, – это чтобы у вас был вид побежденного. Чтобы иметь возможность нас запереть. Чтобы притвориться, будто вы сломались и сдаетесь. И наконец, сделать то, что и было вашей изначальной целью: скрыться в той комнате, где остался включенным ноутбук со страницей мсье Гено… Доступ был открыт. Наш захват заложников распахнул вам ворота, ведущие к счетам «Эксиаль». Вам осталось только усесться поудобнее, протянуть руку и угоститься.

Давид Фонтана останавливается.

Он искренне восхищен. Подозрительный дух сообщничества, восхищение, которое дорого мне обойдется. Которое должно мне обойтись в…

– Десять миллионов евро, господин Деламбр! Вы особо не церемонились!

Я застываю.

Даже его клиент не сказал ему правды.

Я загреб 13,2 миллиона.

Невольно я ослабил защиту, и на моем лице, наверное, мелькнула легкая улыбка. Фонтана на седьмом небе:

– Браво, господин Деламбр! Нет, правда! Мне плевать на технические детали. По словам компьютерщика, который проводил экспертизу утечки, вы запрограммировали перевод на офшорный счет, который потом замел за собой все следы.

На самом деле все было намного хитрее.

Когда я бросаю заложников и устраиваюсь за ноутбуком, в запасе у меня всего минут пятнадцать, а мои познания в информатике находятся на зачаточном уровне. Я умею составлять таблицы и работать с текстом. А во всем остальном… Но я также умею подсоединять флешку и посылать мейлы. Ромен заверил меня, что этого достаточно. Он проработал тридцать часов не вставая, чтобы довести все до ума. Программа, которую он установил на флешку, делает все сама, как только ее активируют. Требуется меньше четырех минут, чтобы Ромен дома со своего компьютера запустил троян в интранет «Эксиаль», куда я ему предоставил доступ, а уже этот троян обеспечит ему возможность нанести визит в рабочие часы, время найти доступ к счетам, обезопасить перевод денег и стереть все следы.

Но хоть в одном Фонтана прав: результат тот же.

– Отлично сыграно, особенно потому, что безнаказанность вам гарантирована. Обчистить черную кассу нефтяной компании, деньги из которой идут на выплату разнообразных взяток, тайных комиссионных… по крайней мере, можно быть уверенным, что жалобу на вас не подадут.

Не реагировать.

Он не все понял, но главное уловил.

Детали несущественны.

Фонтана не двигается. Секунды текут одна за другой.

– В сущности, вопреки видимости, вы ничего не продумывали. Ваши действия – это в чистом виде рефлекс гнева. Вы убежали с кассой, а метров через сорок остановились. И вот теперь мы с вами лицом к лицу, господин Деламбр. Какой же скверный расчет… откровенно говоря. Для меня это просто загадка. Что ж, есть у меня одна мысль. Думаю, вы взяли эти деньги, не рассчитывая воспользоваться ими самому. Вы где-то аккуратно их припрятали для вашей дорогой семейки, а вовсе не для себя. После такого захвата заложников никаких иллюзий вы питать не могли: в лучшем случае вы выйдете отсюда лет через пятнадцать. Если рак не доконает вас раньше.

Фонтана позволил повиснуть тягостной паузе.

– Или я за это время не прикажу вас прикончить. Потому что мой клиент очень, очень, очень сердит, господин Деламбр.

Вообще-то, я представляю себе, какова была реакция. Административный совет «Эксиаль-Европы», конечно же, не был информирован обо всех деталях, но основных акционеров нельзя было оставлять в неведении. Как ни люби своего председателя, а пропажа тринадцати лимонов – это всегда немного напрягает, что вполне понятно. Разумеется, главу крупного предприятия не увольняют за дыру в какие-то тринадцать миллионов, это было бы смешно, но предпочтительнее, чтобы порядок все-таки соблюдался. Капитал по одну сторону, безработица – по другую. Дорфману пришлось дать акционерам определенные гарантии. Он пообещал найти черную кассу и вернуть ее.

Едва Фонтана бросает взгляд на мою руку, она начинает невыносимо болеть. В горле пересыхает.

– Сколько вы хотите?

Мой голос не слышен. Приходится повторить вопрос:

– Сколько вы хотите?

Фонтана удивлен:

– Всё, конечно, господин Деламбр. Абсолютно всё.

О’кей. Теперь я отчетливо понимаю, почему «Эксиаль» не предоставил ему настоящих цифр.

Если я верну объявленную сумму – десять миллионов, – мне останется три.

Это дар «Эксиаль».

То, что после запятой, не считается. Зачем мелочиться?

Отдаете черную кассу, оставляете себе три миллиона евро и собственную жизнь, и всё в порядке. Ставим крест, списываем долги, графа «прибыли/убытки» для того и создана. Если вычесть долю Ромена, мне останется два миллиона. Прощайте, мечты. Я пытаюсь себя урезонить: выйти отсюда живым и невредимым уже было бы неплохо. Двух миллионов вполне хватит, чтобы щедро расплатиться с Матильдой и Люси и отговорить Николь продавать квартиру.

И все же мне кажется, что я имею право на нечто большее. Я уже много раз прокручивал в голове цифры. То, что я взял у «Эксиаль-Европы», – это меньше, чем доход за три года кого-нибудь из их директоров. Да, это равно минимальной заработной плате за тысячу лет, но, черт, не я же устанавливаю тарифы!

Я выпускаю последнюю пулю:

– А что мне делать со списком получателей?

Я не повысил голоса. Фонтана приподнимает брови, задавая молчаливый вопрос. Он слегка отводит назад плечи, как человек, который опасается, что ему на голову упадет кирпич.