Сестра сидела тихо, ей было известно, как тяжело дается этой восемнадцатилетней девочке признание, обнажающее всю боль ее жизни.

За несколько секунд в голове Антуанетты пронеслось множество мыслей. Она вспомнила ряд железных кроватей, на которых лежали седые старушки. Ей слышались крики и стоны женщин, очнувшихся после электрошока, и виделся их мутный и беспомощный взгляд, когда с каждым сеансом изчезали последние остатки воспоминаний.

Потом она подумала о своей матери и о том, как та впустую тратила свою жизнь в погоне за несбывшимися мечтами и неисполненными обещаниями, в результате чего почти угробила свою дочь.

Антуанетта знала, что если останется в стенах этого госпиталя, то, как и ее мать, избавит себя от болезненной правды. Но, поступив так, она лишит себя будущего.

Ей неожиданно вспомнился тот день, когда она упала с лошади своей кузины Хейзел. Девушка тогда сказала ей:

— Ты должна сесть на лошадь снова. Если ты не сделаешь этого, то потом всю жизнь будешь бояться.

Антуанетта набралась смелости и послушалась свою кузину. Сейчас пришло время сделать то же самое.

— Я собираюсь выписаться, — просто сказала она.

На следующее утро она заполнила документы на выписку, подписавшись «Тони Магуайр».

Тони вышла из ворот госпиталя — Антуанетты, испуганного подростка, больше не существовало.

В последнюю ночь перед выпиской из госпиталя я решила, что игре моей матери пора положить конец. Я больше никогда не буду участвовать в ней и больше не позволю манипулировать собой.

Но вместо этого я позвонила ей.

— Мне лучше, — коротко сообщила я. — Я полностью вылечилась. Врачи сказали, что я могу выписываться. И я собираюсь приехать навестить тебя.

Я хорошо знала свою мать. Она не станет оспаривать мнение врачей и медицинское заключение. И я была права. Она была так ошеломлена моей уверенностью, что даже не сопротивлялась.

В тот день, свернув на дорогу, ведущую к их дому, я увидела, что, пока я была в госпитале, мечта матери о большом доме наконец осуществилась. За несколько месяцев до моей выписки они переехали, и доктор дал мне их новый адрес. Их новый дом — внушительное двухэтажное здание — стоял в стороне от дороги в живописном пригороде Белфаста.

Наверное, они очень выгодно продали свой старый дом, думала я. Несколько секунд я стояла перед домом, разглядывая внешний вид сооружения, которое должно было стать счастливым семейным гнездышком. Но я знала правду. Хотя мои родители состарятся вместе, их будет связывать лишь один-единственный страшный секрет.

Как только я постучала, моя мать сразу же открыла дверь. Взглянув на нее, я поняла, что все изменилось. Где была та женщина, которая могла одним только взглядом усмирить свою дочь, а уже через секунду изливать на нее море любви и нежности? Теперь мать выглядела маленькой и немного жалкой. Впервые я заметила, что была выше ее на несколько дюймов. Дух поражения пронизывал все ее существо, ее плечи опустились, а глаза избегали моих, пытаясь скрыть эмоции.

Помнила ли она те времена, когда предала мое доверие? — думала я. Может, она хотя бы пересмотрела ту часть истории нашей семьи?

Рут отошла в сторону, приглашая меня войти, а потом заварила чай. Разливая чай по чашкам, она спросила, какие у меня планы на будущее.

— Я хочу поехать в Англию, — ответила я и почувствовала грусть, когда увидела облегчение на лице матери, хотя ничего другого и не ожидала увидеть.

— Когда ты планируешь уехать, дорогая?

— Как можно скорее. Я обратилась в агентство, которое поможет мне найти работу в отеле. Я хочу устроиться на ресепшен. Мне предоставят жилье, да и зарплата хорошая.

Я не спрашивала мать, могу ли остаться у нее, я просто отнесла свой чемодан в спальню, а она не стала возражать. Я осталась в доме родителей на три дня, а потом уехала в Англию.

Мне удалось почти совсем избежать встреч с отцом. Он не желал меня видеть и почти не появлялся дома, пока я была там. А когда я уезжала, он даже не попрощался.

Я обняла на прощание мать, пообещала писать ей, а потом запрыгнула в такси, которое отвезло меня на пристань.

Я никогда не говорила своим родителям, что знала об их планах оставить меня на принудительное лечение в госпитале для душевнобольных. Если бы я уличила их, то ничего бы не выиграла, тем более что у меня уже были планы на будущее. Как только испуганный подросток, каким я была, исчез, я установила в голове барьер, ограждавший меня от старого чувства любви к матери.

Стоя на палубе и наблюдая за исчезающими контурами Белфаста, я знала, что не вернусь сюда никогда, во всяком случае чтобы жить здесь. А что касается моего обещания писать… ну, это было всего лишь обещание, и я могла с легкостью его нарушить.

Когда исчезли из виду последние огоньки города, я направилась в бар, заказала бокал вина и подняла тост.

За новую жизнь.

Я пыталась не думать о прошлом, стараясь прогнать воспоминания об Антуанетте, ребенке, которым была более тридцати лет назад. Я налила себе рюмку крепкого алкоголя, зажгла сигарету и сосредоточилась на образе нового человека, которым я стала.

В госпиталь привезли Антуанетту, но вышла из него Тони, которая нашла в себе силы, чтобы встретиться с родителями перед отъездом из Ирландии. Без слов она показала им, что справилась с бедами своего прошлого, а их прошлое навсегда останется с ними.

Два года спустя моя мать нашла меня. Хватило всего лишь одного слезливого звонка, чтобы игра в счастливую семью возобновилась. Позже я узнала, что все время, пока я была в госпитале, врачи звонили моей матери и просили ее навестить меня. Они говорили, что без нее у меня очень мало шансов на выздоровление. Это был не просто нервный срыв или глубокая депрессия, и они опасались, что я никогда больше не смогу жить нормальной жизнью. Врачи четко изложили Рут суть проблемы:

— Ваша дочь просто не может смириться с тем, что вы все эти годы знали о том, что с ней происходит.

Рут отреагировала очень негативно. Это разрушало весь ее образ и роль, которую она играла. Она все еще отказывалась признать свою вину:

— Доктор, как вы смеете обвинять меня? Я не знала. Я и так достаточно страдала. И меня никто никогда не жалел. Только Антуанетте одной все сочувствуют. На ее месте должна была оказаться я. Если ей действительно нужно увидеть кого-то из родителей, я пришлю ее отца. Пусть сам несет за нее ответственность.

Это был последний раз, когда врачи позвонили моей матери. Но, даже несмотря на это, я не смогла найти в себе сил, чтобы полностью отказаться от нее.

В течение следующих тридцати лет в моей жизни произошло много разных событий. У меня появилось собственное дело, я пересекла Кению на автобусе и успешно выступила в суде против жадного партнера по бизнесу. Я стала довольной жизнью и уверенной в себе женщиной, которая научилась полагаться на друзей, любить себя и быть счастливой. Но мне никогда не хватало смелости порвать отношения со своими родителями.