американские рабочие? Только повысьте нам оплату, как мы хотим, и гоните в шею скэбов, и тогда завтра же с утра мы взберемся на старые ваши яблони.

Болтер широко улыбнулся всем и каждому по очереди.

– Что ж, я считаю, что повышение оплаты необходимо, – кивнул он. – И так и заявил всем. Но я не очень хороший бизнесмен. Другие члены Союза мне это объяснили. Учитывая цену на яблоки, мы платим вам по максимуму. Если увеличить оплату, мы потеряем деньги.

– Наверно, мы все-таки не настоящие американские рабочие, – осклабился Мак. – Все, что вы сказали, разумным мне не кажется. Пока что это больше смахивает на гору дерьма!

– Они потому оплату поднять не могут, – заговорил Джим, – что это означало бы, что забастовку мы выиграли, а если у нас это получилось, другие бедолаги забастуют. Не так ли, мистер?

Болтер удержал на лице улыбку.

– Я с самого начала считал, что вы заслуживаете повышения, но тогда мой голос не имел силы. Теперь я президент Союза и по-прежнему так считаю. Я объявил Союзу, что намерен сделать. Некоторым это не понравилось, но я настаивал на необходимости повышения. Я хочу предложить вам двадцать центов. Без недомолвок, без обид. И завтра утром ждем вас на работе.

Лондон оглянулся на Сэма и засмеялся – таким мрачным тот выглядел. Он шутливо шлепнул по плечу тощего Сэма и произнес:

– Мистер Болтер, повторю слова Мака: «Наверно, мы все-таки не настоящие американские рабочие». Вы предлагали выложить карты на стол, и свои карты выложили – только рубашками вверх. Теперь выложим мы наши карты, и, богом клянусь, в рукаве у нас ничего нет. Ваши проклятые яблоки должны быть сняты, но мы не будем их снимать без повышения, какое желаем мы. И никто другой не будет их снимать. Как вам такое условие, мистер Болтер?

Вот тут наконец улыбка слиняла с лица Болтера. Он сурово произнес:

– Американская наука достигла величия, потому что каждый американец внес в это величие свою лепту, помогая его созиданию. Американский труженик – это лучший и самый высокооплачиваемый труженик!

– Может, какой-нибудь китаеза и согласен получать по полцента в день и жить на это! – в сердцах бросил Лондон. – Да какое нам дело до расценок! Мы жрать хотим!

Болтер опять натянул на лицо улыбку.

– У меня есть дом, есть дети, – заговорил он. – Я много и упорно работал. Вы думаете, я не такой, как вы, из другого теста. А я хочу, чтобы вы увидели во мне такого же трудящегося, рабочего человека. Все, что я имею, заработано своим горбом. Ходят слухи, что среди вас проводят работу радикалы. Я не верю этим слухам. Американцы, хранящие верность американским идеалам, не станут слушать радикалов. Мы в одной лодке. И переживаем трудное время. Мы стараемся продержаться, выплыть и должны помогать друг другу.

– Ой, да бросьте вы, ради Христа! – вдруг вскинулся Сэм. – Имеете что сказать, говорите, а дребедень эту – к черту!

Болтер бросил на него грустный взгляд.

– Ну а на полдоллара вы согласны?

– Нет, – отрезал Лондон. – Если только под палкой!

– Почему вы думаете, что людей это не устроит, если проголосовать?

– Послушайте, мистер, – ответил Лондон, – у ребят так накипело, что они с вас шкуру спустят, если сунетесь к ним с таким хитрым предложением. Мы бастуем за нашу надбавку. Мы пикетируем ваши сады, будь они неладны, и не даем спуску скэбам, которых вы сюда нагоняете. Кончайте юлить и выложите нам наконец, что будет, если мы не согласимся. Переверните эти ваши карты паршивые рубашкой вниз. Что вы станете делать, если мы не отступим?

– «Бдительных» на нас напустят, – сказал Мак.

– Никаких «бдительных» мы не знаем, – поспешно возразил Болтер, – но если возмущенные граждане собираются вместе, чтобы обеспечить мир в нашем округе, то это их дело. – Лицо его вновь озарилось улыбкой. – Неужели вам, парни, неясно, что если вы атакуете наши дома, наших детей, то мы просто обязаны их защищать? Разве вы не стали бы защищать своих детей, будь вы на нашем месте?

– Да чем, по-вашему, мы занимаемся? – завопил Лондон. – Мы и стараемся защитить наших детей от голода. Не надо про детей, а не то мы просто за себя не ручаемся!

– Все, чего мы желаем, это уладить дело мирно, – сказал Болтер. – Граждане Америки требуют восстановления порядка, и могу заверить вас, что порядок будет восстановлен, если мы обратимся к губернатору с просьбой помочь нам войсками.

Губы у Сэма нехорошо сжались.

– Это вы порядок восстанавливаете, когда стреляете в нас из окон, трусы несчастные! – крикнул он. – И во Фриско, когда вы колесами давили наших женщин, это было для порядка! Или вот в газетах читаем: «Сегодня утром погиб забастовщик, бросившийся на штык». На штык, оказывается, он бросился! Сам!

Лондон обнял за плечи взбешенного товарища и потихоньку отстранил его от Болтера:

– Полегче, Сэм. Перестань сейчас же. Угомонись!

– Иди ты к черту! – выкрикнул Сэм. – Сам стой тут и глотай все дерьмо, которое этот пустобрех тебе втюхивает!

Лондон внезапно напрягся. Огромный его кулак рассек воздух и врезался Сэму прямо в лицо. Тот упал. Лондон встал над ним, недоуменно глядя вниз. Мак так и покатился со смеху.

– Забастовщик бросился на кулак! – выговорил он.

Сэм поднялся, сел.

– Ладно, Лондон – сказал он. – Твоя взяла. Не стану я больше шуметь. Но не был ты во Фриско в Кровавый четверг…

Болтер не сдвинулся с места.

– Я надеялся, что вы прислушаетесь к разумным доводам. У нас есть информация, что на вас оказывают давление радикалы, засланные сюда организациями красных. Они ведут вас по скользкой дорожке, заманивают ложью. А на самом деле единственное, чего они хотят, это устроить смуту. Это профессиональные смутьяны, за организацию забастовок они деньги получают.

Мак распрямился, встав с корточек.

– Иными словами, это грязные подонки, вражеские лазутчики, которые толкают американских тружеников на гибельный путь? Двурушники, возможно проплаченные Россией? Так, мистер Болтер?

Обернувшись, Болтер мерил его долгим взглядом, и здоровый румянец медленно сползал с его лица.

– Вы хотите заставить нас драться, как я полагаю, – сказал он. – Жаль. Я пришел с миром. Радикалы нам известны, и мы вынуждены будем принять против них меры. – Он умоляюще взглянул на Лондона: – Не ведитесь на их обман! Вернитесь к работе. Мы настроены на мир. И только.

Лондон хмуро взглянул на него.

– Хватит, – отрезал он. – Наслушались. Вы настроены на мир? А что мы такого сделали? Два раза прошлись маршем? А что сделали вы? Застрелили троих наших людей, сожгли грузовик и фургон-закусочную и