— Понятно.

— В хвосте сидели салаги, поэтому из офицеров выжил лишь один комвзвода, старлей. Связи не было, зато боеприпасов осталось — хоть попой жуй. И, когда начался гон, мы стали воодушевленно отстреливаться от мутантов, поваливших с севера. В горячке боя даже не сразу сообразили, что за гоном следует выброс. Да что тут говорить, многие солдатики вообще в Зону впервые попали.

— Короче давай, — нахмурился я. — Обычно ты не такой разговорчивый.

— Может, слишком долго молчал? — пожал плечом Лёвка. — В общем, чтобы переждать выброс, мы спустились в единственное укрытие, которое успели найти.

— Старая угольная шахта? — догадался я. — Та, что неподалеку от карьера?

— Именно.

— Но она же засыпана. Наглухо.

— Тогда вход был, — возразил парень, вкручивая высохший фильтр в дыхательную маску. — Ее взорвали позже, при зачистке — тогда же, когда остатки вертолета вывезли. Особо умные штабисты посчитали, что таким образом пришибут двух зайцев: тела похоронят, а заодно скроют останки группы от лишних глаз. Кстати, завален ствол шахты только на десяток метров у поверхности. Чтоб дурачье всякое не лазало.

— О как, — я выпятил нижнюю губу, — не знал.

— Мало кто знал… У тебя остался йод?

Я глянул пузырек на просвет.

— На донышке. Я не заметил на тебе открытых ран.

— У меня во фляжке есть немного воды. Давай раз ведем и выпьем. Хоть как-то радионуклиды выгонит.

— И снова мутаген дело говорит, — покачал я головой, бросая ему флакончик. — Вот что. Я устал слушать о твоей трудной судьбе. Если мне понадобится заряд вселенской печали, обращусь к Зеленому — он профи. Про «жемчуг» рассказывай.

Лёвка развел во фляге несколько капель йода, глотнул и передал мне.

— Я почти закончил, — сказал он. — Мы стали спускаться по лестнице и внезапно обнаружили, что на минус втором ярусе проход перекрыт стальной переборкой. Долго ли умеючи двум десяткам солдафонов справиться с такой простой помехой? Взорвали запорный механизм, откупорили люк и обалдели. Объект был лишь замаскирован под брошенную шахту. На самом деле — переоборудован в исследовательский комплекс.

Я навострил уши. А вот это уже и впрямь занятно. Я знал о многих подземных лабораториях в Зоне, но об этой слышал впервые. Такую информацию стоило мотать не только на ус, но и на все остальные шерстяные покровы.

— Внутри, начиная с минус третьего яруса, был свет, шуршала вентиляция, даже лифт работал. И ни души. Возможно, бригада тех ученых, которую мы должны были эскортировать, как раз и предназначалась для обслуживания этой станции? Не важно… — Лёвка напрягся, словно прислушался к чему-то внутри себя. Я не стал торопить парня. И он сам продолжил через минуту. — Дальше с нами случилось нечто… жуткое. Прошло много лет, но до сих пор те… события стоят передо мной, будто произошли час назад. Память — коварная сучка… Если думаешь, что я опять о тяжелой судьбе заливаю, не волнуйся — скоро будет про «жемчуг».

Я глянул на ПДА, Часы ритмично помигивали двоеточием между цифрами.

— Терпимо. Рассказывай.

— Наверху зарокотало. Наша группа к этому моменту была на приличной глубине, и комвзвода, уже имевший дело с катаклизмами Зоны, успокоил: мол, не дрейфьте, лососи, здесь вашим плавникам ничего не грозит — переждем и выберемся к солнышку. Но когда грянул выброс, в недрах словно бомбу взорвали. Многотонные плиты на минус третьем ярусе вывернуло розочками, лифт сорвался вниз, электропроводка загорелась, и все освещение, кроме аварийного, вырубилось. А из ствола шахты… — Лёвка поежился, будто вспомнил о чем-то крайне мерзком. — С предельной глубины, от самого нижнего забоя, пошел черный туман.

— Какой-какой туман? — уточнил я, рассовывая ружейные патроны по карманам.

— Это трудно описать, — сказал парень. — Похоже на… вьюгу из пепла. Миллиарды невесомых крупинок сливаются в единое целое, превращаются в неуправляемое чудовище.

Я замер. Пепельная мгла тут же всплыла в памяти, заставив содрогнуться. Что-то подобное я видел, будучи во власти «миража». Лёвка даже не заметил моего напряжения.

— Снизу хлынул черный поток, — продолжил он рассказ. — Секундой раньше мы с товарищем зашли в местный сортир отлить, случайность и спасла нам жизнь… Впрочем, я уже давно жалею об этом. Лучше б нас вместе с остальными…

Он осекся и умолк.

— Ты не стесняйся, — подбодрил я. — Продолжай.

— Их словно бы обволокло черным туманом. Но лишь на первый взгляд. На самом деле крупинки не облепили тела солдат, а стали въедаться в кожу, в мышцы. В кости. Эта черная мгла смешалась с кровью… Они кричали. Страшно. Я после этого много видел смертей и мучений, но никогда не слышал, чтобы люди кричали так. Голоса слились в жуткий вой. Мы с товарищем испугались, забились в глубь сортира, но даже из дальней кабинки было слышно, как они кричат. Минуту или две черная метель останавливала сердца семнадцати бойцов, многие из которых были еще совсем мальчишками.

Наверное, в тот момент мне нужно было посочувствовать жертвам давней трагедии, но жалость не пришла. Пожалуй, для Лёвки случай был знаковым и действительно снился в кошмарах. Быть может, если бы я тогда был рядом с ним, у меня тоже остались бы переживания. Но меня там не было.

— Очень трогательно, — сухо сказал я. — Дальше что?

Парень вздохнул. Без особой горечи, просто от наплывших воспоминаний — сострадания от толстокожего сталкера Минора он и не ждал, понятное дело.

— Когда выброс кончился и туман перестал валить из-под земли, мы подошли к сослуживцам и чуть окончательно умом не повредились. Все они будто окаменели, превратившись в черные изваяния. На ощупь тела стали твердые, как прессованный уголь. Оружие, амуницию, боеприпасы и одежду туман не тронул.

Меня осенило.

— Дай-ка угадаю, твой товарищ — это тот хмырь, которому ты ночью на баркасе башку продырявил?

— Да.

— Как все сложно, оказывается. Клановое? Или вы педики? Что, десять лет прожили в счастливом в браке, а потом разлюбили друг друга?

— Не паясничай, — перебил Лёвка, и я поразился жесткости его тона. А парень-то освоился, такое ощущение, что страх потерял. — Отсиделись мы в дальнем конце одного из конвейерных штреков, переоборудованном под лабораторные отсеки. Выбрались из шахты только к ночи. На поверхности договорились никому не рассказывать о том, что произошло. Разбежались в разные стороны, и каждый решил, что другой свалил за Периметр.

Я кивнул. Зона коварна: она умеет убеждать остаться. Знаем, проходили.

— Я бы ушел, — сказал парень, поймав мой понимающий взгляд. — Подальше, без оглядки, чтоб забыть и не вспоминать. Но не смог. Зона не отпустила.

— С нее станется, — согласился я.

— Ты не понял, Минор. Она не отпустила… физически.