вины проникает вместе со страхом. Каин узнает об этом раньше. И я не сомневаюсь, что он придет за мной, если сможет найти меня вовремя. Я не знаю, что эти люди запланировали для меня. Но помимо этого, он будет в ярости. И это справедливо.

Я должна была послушать. Я прикусываю губу, стараясь не задыхаться, когда мужчина смотрит на меня сверху вниз, тесня меня, а мое дыхание становится коротким и быстрым.

Я дергаюсь за веревки, удерживающие мои запястья. Я ничего не могу с этим поделать. По мере того, как нарастает страх, растет и потребность в свободе, и я поворачиваюсь в кресле, глядя на него снизу вверх, изо всех сил пытаясь бросить вызов. Но мужчина только посмеивается, немного юмора возвращается, когда он отступает назад, скрещивая руки на груди.

— Полегче, дорогая, — говорит он. — Не нужно причинять себе вред. Мы не хотим, чтобы ты пострадала.

Не хотят? Почему? Существует множество ужасных возможностей, начиная с того, что планировалось для меня еще в Чикаго, когда соперник моего отца намеревался продать меня. Слова этого человека пронзили меня новым холодком. Последствия ужасают.

— Не хотите, чтобы я пострадала, — повторяю я, мой голос все еще напоминает шепот. — Тогда чего вы хотите?

Мужчина скрещивает руки на груди, глядя на меня.

— Мы до этого доберемся, — бесстрастно говорит он. — Но на данный момент… — он указывает на одного из мужчин, жилистого парня со шрамом на щеке. — Принеси ей воды. Мы не можем допустить, чтобы она потеряла сознание от обезвоживания. Нам нужно привести ее в хорошую форму, чтобы получить то, что мы хотим.

Трое мужчин переговариваются, и по выражениям их лиц я вижу, что они раздражены. У меня такое чувство, что они хотели бы сделать со мной что-то такое, что оставило бы меня в далеко не хорошей форме, и эта мысль вызывает у меня такую тошноту, что я не знаю, смогу ли я сдерживать воду. Но я знаю, что мне нужно попробовать. Я не хочу потерять сознание, последнее, чего я хочу, — это быть бесчувственной и беспомощной рядом с этими мужчинами.

Один из трех лакеев идет к двери, высунув голову.

— Билли! — Кричит он. — Принеси бутылку воды. Быстрее, босс приказал!

Итак, усмехающийся — их босс. Значит, мои инстинкты были верны, и это приятно осознавать. Я здесь не совсем беспомощна, по крайней мере морально, если не физически. Я снова оглядываю комнату, пока мы ждем Билли, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы дать мне представление о том, где именно я нахожусь. Но это бесполезно. В складе нет ничего примечательного, только гофрированные металлические стены и груды пиломатериалов, и я сомневаюсь, что это помогло бы, даже если бы я что-то заметила. Я почти не знаю город, в котором живу, и конечно же, не знаю окрестностей.

Я слышу хриплый смешок, и у меня замирает сердце, когда я вижу мужчину, который входит в дверь с бутылкой воды в руках — Билли. Из всех здесь я узнаю его — это тот человек, которого Каин бросил в тюремную камеру. Он ходит странно, странной походкой, как будто все, что Каин с ним сделал, имеет последствия, и я вижу, как в его глазах горит радостный гнев, когда он приближается ко мне.

— Я сам отдам ей, — говорит он, и босс кивает с легкой ухмылкой на губах, когда Билли приближается ко мне.

— Только не причиняй ей вреда, — предупреждает босс. — Если хочешь, можешь быть немного грубым. Бог знает, ее парень достаточно сильно тебя помял. Но просто помни, что мы здесь делаем.

И что они делают? Мне хочется прокричать этот вопрос, но меня слишком беспокоит то, как Билли приближается ко мне, отвинчивая крышку бутылки с водой. Его пристальный взгляд устремлен на меня, и удовольствие, которое он получит от всего, что он запланировал, очевидно.

Я борюсь с путами, обмотавшими мои запястья, скорее инстинктивно, чем из-за искренней веры в то, что я смогу освободиться, и Билли смеется. Это грубый, восторженный звук, и прежде чем я успеваю сделать еще один вдох, его рука хватает меня за волосы, дергая так сильно, что я вскрикиваю от боли, когда он дергает мою голову назад и прижимает ко рту бутылку с водой.

Мой первый инстинкт — сжать рот, но вода просто капает с моих губ, растекаясь по джинсам и полу.

— Открой, девчонка, — усмехается Билли. — Или вся эта вода пропадет зря, и больше ты ее не получишь.

Этой мысли достаточно, чтобы заставить меня взять бутылку губами. Билли медленно подносит ее ко мне, блеск в его глазах говорит мне, что он точно знает, что делает, опрокидывая бутылку так, что она льется мне в рот так быстро, что мне приходится быстро сглатывать или подавиться.

— Проглоти все это, — хрипит он, его взгляд устремлен на меня, горячий и сердитый. Я точно знаю, что он будет делать после этого, когда снова останется один, и выбрасываю эту мысль из головы, прежде чем глотать. Вода ужасна, она теплая и слегка с металлическим привкусом, но мне так хочется пить, что мне почти все равно. И я не знаю, когда получу больше.

Слишком поздно мне приходит в голову мысль, что я также не знаю, отпустят ли меня в туалет. Я чувствую, что мне нужно продолжать, как есть, и это говорит мне о том, что я отсутствовала довольно долгое время. Вода не поможет.

Но потерять сознание из-за обезвоживания тоже не лучший вариант, поэтому я проглатываю все.

Билли наконец убирает бутылку, когда она пуста, и отступает назад, когда я бормочу. Босс смотрит на дверь, явно нетерпеливо.

— Иди, — категорически говорит он Билли. — Ты повеселился. А теперь отправляйся и делай свою работу.

Я могу сказать, что Билли не слишком доволен приказами, он явно не думает, что достаточно повеселился. Остальные мужчины тоже выглядят беспокойными, и я сжимаю влажные губы, вопреки всему надеясь, что Каин придет раньше, чем они начнут думать о способах обойти приказы своего босса.

— Как долго я здесь? — Шепчу я, глядя прямо на главного.

Он поднимает бровь и покачивается на пятках, словно раздумывая, отвечать на мой вопрос или нет.

— Тебя не было чуть больше суток, — наконец говорит он. — Всю ночь и следующий день.

Мой желудок скручивается, когда я пытаюсь оценить, достаточно ли времени Каину, чтобы найти меня. Если у меня вообще есть надежда на спасение.

— Ты сказал, что добьешься со мной того, чего хочешь, — продолжила я, стараясь, чтобы мой голос не