под натиском простой перспективы. Он мечтал о смерти, пока его не приволокли в этот жуткий подвал этой ночью. Он понимал, что слов на ветер эти люди не бросают.

И он понимал, что это продлится долго.

Он завизжал и попытался вырваться, но кто-то врезал ему локтем в нос, и по губам заструилась кровь. Кто-то сделал ему подножку. Он слышал вопли Гретхен и чувствовал, как чьи-то умелые пальцы выдирают из кармана бумажник. Другие пальцы сдирали с него штаны. Раздался скрежещущий треск — это Гарнеру врезали по рёбрам. Потом гул — а это ударили в лоб. Мелькнул свет фонарика.

— Шо у него там? Он крэк брал? Дай я гляну этот грёбаный кошелёк, ты, сучка. Он...

— Он думает, что он от нас уйдёт. Во уёбок!

Они взялись за него снова. В глазах засверкали звёзды: это его били по голове. Он чувствовал вкус крови и раскиданного по полу мусора. Слышал хохот Гретхен. Обонял льющуюся на него горячую мочу.

Оказалось, что он был прав. Это длилось очень долго.

Глава 10

Окрестности Малибу

Лонни не знал, сколько времени просидел в старом кактусовом садике между большим и меньшим зданиями усадьбы. Он прополз туда по-пластунски и спрятался между юкк, и ему очень повезло уколоться всего пару раз. Пушку он нежно, будто котёнка, прижимал к груди. Пробираясь меж кустарников, он совершенно уверился, что никогда не достигнет цели и что Митч давно мёртв. Ему не очень хотелось знать, как поступят с Орфи.

Какого хера таких людей вообще земля носит? Что с этим грёбаным миром?

Вниз по лесенке в гостевом домике светилось окно. Ему казалось, что оттуда доносится голос Орфи. Там сновали тени — всего лишь силуэты во мраке, некоторые были обнажены, другие в каких-то лохмотьях. В данный момент теней высунулось четверо, поэтому Лонни приник к земле, уколовшись при этом об иголки кактуса правым локтем и чертыхнувшись. Скорчил гримасу, подцепил застрявшую в руке здоровенную иголку и вырвал её. Чуть глаз не выколол. Надо убираться отсюда.

Но в кактусовом садике он чувствовал себя в относительной безопасности. Может, продержаться тут до рассвета? Грёбаные ублюдки, наверное, спят днём.

Или вообще не спят. Его бы это не слишком удивило.

Ещё двое проследовали рядом с садиком, неся что-то длинное, сырое, капавшее на кирпичи. То, что они несли, не обязательно должно было оказаться отрубленной человеческой рукой. Не обязательно.

Они остановились на миг возле бассейна. Один наклонился и вроде бы потыкал тем, что нёс, в тихую, неожиданно спокойную воду. Лонни показалось, что в бассейне просверкнули искорки, но он не был уверен. Двое засмеялись. Это вообще люди? На вид — да.

На террасу попадало больше звёздного света, и Лонни увидел, что это белые мужчины, в одежде. У одного в расстёгнутую ширинку вывалился член, похожий на маленького белого червяка. Они замерли снова у дверей гостевого домика и оглянулись на кактусовый садик. Сверкнули зубы. Они усмехались. Потом мужчины зашли в дом.

Срань господня, подумал Лонни. Ублюдки знают, что я здесь.

Они всё время знали.

Они этого так не оставят.

Лонни пригнулся ещё ниже под прикрытием искривлённых юкк и пополз, будто солдат, преодолевающий заграждения из колючей проволоки. Он отталкивался локтями и коленями, пока не вылез из садика. Потом привстал и на четвереньках пополз через террасу.

У него ведь ещё оставалось оружие. И ему надо было узнать. Он приник к нижнему оконцу гостевого домика. Окна там оказались зашторены. Он услышал голоса. Один из голосов явно принадлежал Орфи. Звучал он так, словно Орфи чем-то обкурился или надрался. Лонни не разобрал слов.

Он поразмыслил, потом переместился к двери, обогнув толстенные, как деревья, стебли роз, растущие прямо из террасы. По дороге он увидел, что на розы нанизано что-то жёлтое. Это были человеческие кости с лохмотьями плоти. Взяв пушку наизготовку, Лонни прошёл в переднюю дверь. За нею оказался холл, заваленный мусором и розовыми лепестками. Из уголка сочился бледно-серый свет.

В мусоре что-то шевельнулось. Лонни замер. Из бутылок, жестянок и тряпья выкопался человек. Вид у него был, как у распоследнего бомжа. Он пополз к Лонни, и юноша увидел, что на несчастном одни подгузники. Заляпанные коричневым детские подгузники. Всё тело человека покрывали шрамы. Он был... Лонни аж головой потряс. Он никогда не видел таких худых людей, кроме как по телевизору, в передачах про голод на далёких континентах. Это был уже не человек, а ходячий скелет.

— Не... — выдохнуло существо. Волосы у него выпали, глаза смотрели в разные стороны. — Не... — Голос его был как шелест бумаги. Когда он полз по полу, конечности издавали сухое царапанье.

Не позволяй им это с собой сделать.

У Лонни мгновенно пересохло во рту, и он отвернулся, чтобы бежать. Потом услышал, как Орфи зовёт его.

— Лонни... чтоб тебя... Иисусе... ублюдки... не... Лонни!..

В голосе что-то было не так. Слова умоляли, протестовали — но тон был по-детски счастливый.

— У меня пушка, — пробормотал Лонни себе под нос. Может, и Митч там, с Орфи?

Он принудил себя выйти за угол и посмотреть через открытую дверь в комнату.

Помещение озаряла единственная грязная лампа накаливания без плафона под самым потолком. Под лампой стояли какие-то подмостки, высотой примерно как кровать. Несколько секунд Лонни таращился на них, а потом уверился, что подмостки и стулья вокруг сделаны из отрубленных человеческих конечностей. Концы костяных обломков не оставляли в этом сомнений. Те, кто это сделал, пропитали руки и ноги чем-то, чтоб те не разлагались, и грубо примотали друг к другу ремнями из человеческой же кожи. Выглядела конструкция ненадёжно, однако держалась, пока Орфи корчился на ней.

Орфея связали и растянули в позе парящего орла. Он лежал на кровати нагой, пока Людоеды (так про себя называл их Лонни) расселись вокруг на корточках или на стульях из человеческих костей. Они были... соединены с ним. Из выставленных гениталий и ротовых отверстий текли какие-то струйки клееподобного вещества, тянулись к Орфею. Струйки дёргались и колыхались, и Лонни увидел, что они живые, что это...

...что это черви. Черви были частью существ, сидевших вокруг кровати, полудюжины существ, не исключая того, кто называл себя Денвер, Больше Чем Человека. Лонни встречал его и Палочку-Выручалочку на улице, когда те проводили кастинги. Ещё в комнате сидела женщина с сияющими глазами, но без лица. Вместо него была полупрозрачная, словно бы газовая, вуаль, загибавшаяся ото рта