вы как, вы как, пошли прошвырнёмся, пошли погуляем, заходите в гости, заходите в гости, посмотрите сюда, взгляните!

Этот голос не был человеческим.

Лонни в ужасе вскинул пушку и конвульсивным движением выпалил по шпалерам. Фейерверк розовых лепестков, прошитых пулей.

Класс! прошептало что-то. Ещё!

Орфи снова тащил Лонни — на сей раз напрямик в сторону дома. Сердце Лонни отчаянно бухало, говоря: Не надо туда, не надо, пошли отсюда, пошли отсюда, бежим, убираемся!

Но они продолжали бежать туда. И чуть не споткнулись, перелетев через раненого сторожа. Он лежал, полускрытый травой, раскинув ноги по тропке. Они совершили ошибку, остановившись поглядеть на него. Там сидела женщина, опустившись на корточки над лицом охранника. А ещё мужчина — этот забавлялся с членом сторожа. Он затянул колючую проволоку вокруг основания члена, поддерживая там кровь и эрекцию. Фонарь Лонни на миг выхватил из темноты других. Они расселись на корточках там, в высокой траве. Ждали. А сторож был ещё жив, корчился от боли.

Потом тёмные фигуры заметили его, поднялись из травы и двинулись на них с Орфи. Прямо на них. Протягивая руки и смеясь.

— Бля-я-я-я-я-я!

Лонни не понял, кто это выкрикнул — он сам или Орфи, но вскинул ствол и снова выпалил, теперь по тёмным силуэтам. Один дёрнулся и хихикнул. Фигуры продолжали надвигаться. Он повернулся кинуться наутёк, но там обнаружились другие — заступили тропку, выбрались наперерез. Он и в них стрелял, пока магазин не опустел, и времени на перезарядку не осталось, так что Лонни со всей прыти припустил к дому. От всепоглощающего ужаса у него немели губы, и он мог только лопотать:

— Орфи, давай, боже, давай...

Позади прозвучали выстрелы.

— Не трать пуль... не трать пуль... надо валить... надо... надо... надо...

Он не знал, чего им надо.

Потом он споткнулся, рухнул на колени и ладошки, больно ободрал их о кирпичную дорожку, сжал зубы и чертыхнулся, расколошматив фонарь. Маленький светоносный тотем утратил силу. Он отшвырнул бесполезный фонарь и услышал топот ног. Кто-то бежал к нему, жутко хихикая и призывно выкликая. Лонни вскочил и снова пустился наутёк. Воздуха в груди не хватало. Он подумал, что надо бы перезарядить пушку, но понял, что этим... людям?

(дом высился прямо впереди, тёмный и тихий)

...всё равно, когда в них стреляют...

О Господи, о нет, где Орфей?

Выбежав на крыльцо, он остановился отдышаться и оглянулся. Орфея не было.

Шепоток в голове: Эй, пацан, постой, ща поприка-а-а-а-алыва-а-а-аемся!

И тут он услышал голос Орфея. Да. Точно. Это он. Но как может такой крутой чувак издавать эти звуки? Орфей жалобно визжал где-то во тьме, по ту сторону увитых розами шпалер.

Калвер-сити, Лос-Анджелес

— Когда они устроят эту вечеринку? — спросил Джефф, войдя в кабинет. Прентис поднял глаза от компьютера.

Джефф казался возбуждённым. Он то засовывал ладони в задние карманы джинсов, то вынимал, складывая на груди; черты его узкого лица заострились сильней обычного.

— Завтра вечером, Джефф. А что ты...

— А то, что мой братишка до сих пор числится пропавшим без вести, вот что! — Он пожевал верхнюю губу. — Я с этим грёбаным сыщиком говорил, как бишь его, Блюмом. Он ничего не знает наверняка, кроме того, что гибнут дети. Подростки. В основном девочки. Пока что лишь один мужчина... всё тело будто перемолото...

— О, да. Я вспомнил. Я читал про это.

— ...толком ничего о нём не знают, но уверены, что ему было где-то в середине третьего десятка, значит, это не Митч.

— С какой стати это мог быть Митч? Дети всё время пропадают... если бы их всех убивали, на улицах проходу бы не было от трупов!

— О, ты заговорил, как тот долбаный коп. Это твоя идея была — нанять сыщика. Блюм припёрся в Дабл-Ки, а ему дали от ворот поворот. Точно так же, как и нам.

— Он не попытался обследовать это место?

Джефф[46] нетерпеливо кивнул.

— Попытался. В бинокль. Сказал, что там ничего интересного. На дворе куча мусора да пара пьяных в зюзьку старпёров у грязного плавательного бассейна. Он утверждает, что наблюдал за ними долго и под разными углами. Пустая трата времени. Если Митч там, они держат его в доме.

Прентис почувствовал угрызения совести.

А что, если Митч и в самом деле там? Он подумал о Лизе. К ней он испытывал смешанные чувства. Он не мог избавиться от ощущения, что девушка им манипулирует. Она подсунула ему наркотики. Она дала ему X. С ней было хорошо, но, оставаясь в одиночестве, он стал подвержен внезапным, хотя и кратким приступам тревоги. Чего он боялся? Он сам не знал. Зато ощущение близости Эми оставило его. Пьянящая чувственность прикосновений Лизы изгнала иллюзию. Временами, однако, он всё ещё чувствовал Эми, не так сильно, как раньше, а периферическим восприятием...

— ...пойду к долбаным федералам, — говорил Джефф, — хотя на дух не переношу... И я намерен снова обратиться к адвокату.

— Я тебе вот что скажу, — прервал его Прентис. — Подожди ещё три дня. Я поговорю с этим сыщиком и немного покопаюсь в прошлом Денверов.

Может, удастся раскрутить Артрайта на контракт в районе понедельника. А потом Джефф волен хоть чёрта лысого в суд вызывать.

— Три дня? — Джефф глубоко вздохнул. — Ладно. Договорились. Три дня. Держи меня в курсе, чувак. — Он повернулся было уходить, у двери остановился, пытаясь закончить разговор на дружеской ноте. — Как твой сценарий?

— Я за него вплотную взялся, но пока медленно.

— Медленно? Ну и что, главное, чтобы верно. А как там твоя новая соска?

— Ты чрезвычайно куртуазен, Джефф. Ты настоящий джентльмен, в современном куртуазном понимании этого слова.

Джефф расхохотался, парадоксальным образом обрадовавшись подколке (Прентис знал, что он так отреагирует), и вернулся к себе в комнату, посмотреть спортивное обозрение CNN. Прентис несколько минут делал вид, что работает, затем присоединился к Джеффу.

Окрестности Малибу

Выстрелы вселили в Эвридику некоторую надежду, всего на пару минут. Ей подумалось, что на ранчо могла проникнуть полиция. Но потом выстрелы стихли, остался только далёкий смех, перемежавшийся воплями. Полицейских сирен слышно не было. Значит, это не копы. Скорее всего, Больше Чем Человек и его дружки чем-то забавляются.

Но теперь раздавались и другие звуки, из комнаты под её собственной. Рядом с кроватью в полу была дырка. Она казалась естественной, эта дырка, такая удобная