После того как Сенат заступился за безвинно пострадавшего Ивана Петровича Мусина-Пушкина, на него стали, словно сами собой, сыпаться разнообразные дары. Во-первых, ему вернули все его немалое имущество — имение в 1000 душ в Ярославской губернии, внезапно он унаследовал земли своей покойной тётушки — графини Елизаветы Фёдоровны, в Богородском уезде, 1800 душ и в других уездах около 700 душ, а по завещанию своего опекуна, её покойного мужа, — 337 душ в Ярославской губернии. После чего он с чистой совестью ушёл в отставку, посвятив всё своё время делам управления своими и тётушкиными имениями.

Начинающий литератор и историк Александр Карлович Гриббе, чьё неуёмное любопытство и любовь к красивым фразам столь не нравились следователю Псковитинову, прослужил в аракчеевском полку до 1836 года, после чего перешёл в 1-й округ пахотных солдат. Дослужился до полковника. По выходе в отставку жил в Старой Руссе, где написал свои весьма желчные мемуары о первых военных поселениях, Аракчееве, убийстве Минкиной, в подробности описав происходившие у села Грузино казни, коим был свидетелем.

Часть своего большого дома полковник в отставке сдавал жильцам, из тех, с кем он мог на досуге переброситься картишками и поговорить о высокой литературе, в которой лично Гриббе так и не преуспел. В 1873-1875 годах у него снимали дачу супруги Достоевские[80]. Они же после смерти хозяина купили полюбившийся им дом, который ныне стал мемориальным домом-музеем Фёдора Михайловича Достоевского.

Несмотря на все старания сенатской комиссии упрятать ненавистного всем губернатора Дмитрия Сергеевича Жеребцова в Сибирь, где ему за все его грехи и провинности было самое место, тот так и не сумел, выполнить предписания суда. Народ ведь у нас как говорит: в суд один раз попади — а далее уже не выберешься, затянет, точно в трясину.

Сидя в своём имении в Тихвине, Жеребцов продолжал отвечать на всё новые и новые вопросы следователей, связанные с различными конкретными фактами нарушений закона, то и дело выезжая в Новгород, где вели его дело. Давал показания, выплачивал штрафы. Но едва заканчивалось слушание по одному мелкому факту, как тут же возбуждалось новое дело, и Жеребцов продолжал ходить в суд, как в прежние годы не ходил на службу.

Псковитинов продолжил работать следователем, с каждым годом он совершенствовал своё мастерство, воспитывал достойных учеников.

Собственно, для того чтобы рассказать, как сложилась дальнейшая жизнь Александра Ивановича Псковитинова, следовало бы рассмотреть другие распутанные им дела, потому как иной жизни, кроме как работа, у него не было. После смерти жены он больше уже не женился, время от времени навещая дочь и внуков. С годами Псковитинов сделался раздражительным и рассеянным, впрочем, это не отражалось на его работе, тут он, как и прежде, был примером сосредоточенности, деловитости и аккуратности.

Наградив всех, кто был достоин награды, из личных средств, Алексей Андреевич Аракчеев больше не стремился сделать карьеру. Когда-то, ещё в четырнадцатом году, он публично отказался от пожалованного ему звания фельдмаршала, сказав: «Я и так одарён свыше того, о чём можно желать». Теперь, из-за своей затянувшейся на годы депрессии после убийства Шумской, он пропустил восстание декабристов, не принимал участие в его подавлении и последующих расследованиях, за что в конце концов был отправлен Николаем I в отставку.

Сохранив звание члена Государственного совета, Аракчеев отправился путешествовать за границу, где лечился на водах. В 1833 году его сиятельство внёс в государственный заёмный банк 50 000 рублей ассигнациями, с тем чтобы данная сумма оставалась в банке девяносто три года неприкосновенною со всеми процентами. Три четверти из этого капитала должны были послужить наградою тому, кто напишет к 1925 году (на русском языке) лучшую историю царствования Александра I. Остальная четверть капитала предназначалась на издержки по изданию данного труда, а также на вторую премию, и двум переводчикам по равной части, которые переведут с русского на немецкий и на французский языки удостоенную первой премии историю Александра I. В память о царственном друге Аракчеев соорудил перед соборным храмом своего села великолепный бронзовый памятник Александру, на котором была сделана следующая надпись: «Государю-Благодетелю по кончине Его».

Уходя на покой, Алексей Андреевич пожертвовал 300 000 рублей на воспитание из процентов этого капитала в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губерний.

Алексей Андреевич Аракчеев скончался у себя дома, в Грузино, накануне Воскресения Христова, 21 апреля 1834 года. Он лежал в той самой комнате, в которой останавливался его друг — государь Александр Павлович. На том самом диване, который так полюбил император, Аракчеев заклинал присланного к нему Николаем I лейб-медика Якова Васильевича Виллие, чтобы тот продлил ему жизнь хотя бы на месяц! Столько осталось неоконченных дел! Столько всего он ещё мог совершить!

«Проклятая смерть», — произнёс Аракчеев и умер. Согласно его завещанию Алексей Андреевич был похоронен в храме села Грузино, у подножия памятника императору Павлу I. «Знамёна полка его имени поставлены были тоже в церковь Грузино, в которой граф Аракчеев воздвиг памятник, перед коим видна коленопреклонённая фигура, а на постаменте — следующие слова: «Дух мой чист перед тобою и сердце право». У подножия вырыта могила для графа Аракчеева»[81].

И ещё об одном персонаже хотелось бы сказать хотя бы несколько слов: неожиданно появившаяся в этом повествовании Татьяна Борисовна Минкина действительно стала новой управляющей и возлюбленной графа Аракчеева. В отличие от Минкиной № 1, Татьяна отличалась ангельской кротостью, и в Грузино её все любили. Она страдала, когда Алексей Андреевич находил себе новых женщин, некоторых Аракчеев даже выписывал из-за границы. Много раз она пыталась оставить его сиятельство и завести собственную семью, но в своей любви Аракчеев был редким собственником, он предпочитал держать Татьяну Борисовну при себе, страдая, если она отлучалась из имения хотя бы ненадолго. Только после смерти своего всесильного любовника она обрела право завести настоящую семью, в приданое ей Алексей Андреевич оставил десять тысяч золотом.

Впрочем, никто не знает, что стало в дальнейшем с этой женщиной. Вот, казалось бы, была и нет, словно Татьяна Борисовна на самом деле не была человеком из плоти и крови, а являлась призраком безвременно ушедшей возлюбленной Аракчеева, возвращённой из ада и удерживаемой на этом свете одной лишь силой любви.