Но ожидаемый успех все никак не наступал, русские войска если и пятились, то только на нескольких специально выбранных для этого направлениях, формируя узкие вытянутые мешки, больше похожие на заранее подготовленные ловушки, чем плацдармы для многообещающих прорывов. Тот же Гудериан с разбегу вляпался в мешок и был в полном восторге ровно до тех пор, пока не обнаружил, что на восток и север за реку Мухавец ему продвинуться не дадут, ибо там оказалось полно русских войск, плотно севших в полевую оборону, позиции которых невозможно обойти. В этих болотах может бесследно сгинуть не одна армия. На поросшем болотистыми лесами плацдарме есть всего одна дорога, и та днем и ночью находится под огнем дальнобойной русской артиллерии.

К несчастью, Гитлер категорически отказывался давать разрешение на отвод войск с этой гиблой позиции, настаивая на продолжении атак на Кобринском направлении. Положа руку на сердце, Гудериан признавал, что на других участках дела идут еще хуже, и прорыв там еще менее вероятен. Единственным разумным решением в таком случае было бы оттянуть войска за линию Западного Буга и, перейдя к позиционной войне, начать строить эшелонированную линию обороны, дабы прикрыть от ответного русского удара как территорию Генерал-губернаторства (бывшей Польши), так и непосредственно территорию самого рейха.

Такой удар виделся Гудериану неизбежным, потому что, выдержав первый натиск и в основном сохранив кадровые войска, СССР с началом войны приступил к всеобщей мобилизации, что, по ее завершении к концу лета, должно было дать почти трехкратный перевес большевистской армии над силами вермахта. И здесь Гудериан тоже ошибся, и хоть причиной ошибки на этот раз был не снобизм, а банальный недостаток (а точнее, полное отсутствие) нужной информации. И от этого ему было не легче.

Когда глубокой ночью Гудериану сообщили, что в Бресте, на территории за Мухавцом, слышны звуки множества мощных моторов – это указывало на передислокацию крупного моторизованного соединения, – то выяснилось, что делать что-либо уже поздно.

Ровно в три часа утра в предрассветных сумерках шквальный огонь открыла русская артиллерия, а небо рассекли огненные стрелы реактивных снарядов работающих полными пакетами РСЗО «Град» и «Ураган». Они-то и выжгли все живое в жиденьких окопчиках, в которых, изображая фланговый шверпункт Кобринского плацдарма, находились солдаты многострадальной 267-й дивизии вермахта. Когда по завершении короткой пятнадцатиминутной артподготовки бойцы 205-й мотострелковой дивизии РККА по сигналу зеленой ракеты поднялись в атаку, то оказать им сопротивление было уже некому. Немецкие солдаты на позициях между станцией Мухавец и рекой Западный Буг к тому времени или были уже мертвы, или в самое ближайшее время собирались отправиться в канцелярию святого Петра за документами, ибо даже обычная «Катюша» – это не лечится, а уж «Град» с «Ураганом» – тем более.

Тем, кто не поверит в то, что артиллерия Экспедиционного корпуса могла в считаные минуты уничтожить немецкие полевые укрепления, должен знать, что полевая фортификация немецкой армии с начала ХХ века и до конца Второй мировой войны была предназначена для противостояния сперва шрапнельным, а потом осколочно-фугасным снарядам совместного русско-французского трехдюймового единого калибра. В нашей истории от этих нормативов на полевую оборону они не отделались до самого конца войны, и создавали более или менее устойчивую оборону только тогда, когда была возможность остановиться и не спеша окружить себя железобетонными укреплениями. То, что было приемлемо во время Первой мировой войны, с натяжкой годилось во время Второй мировой войны, но не годилось, когда на арену войны вышли вооруженные по своим нормативам пришельцы из будущего.

Сами немцы после Первой мировой войны перешли на дивизионный дуплекс из 105-мм для легких гаубиц и 150-мм для тяжелых, считая, что они, как самые умные, получили подавляющее огневое превосходство над всеми своими вероятными противниками, потому что все они основным калибром дивизионной артиллерии сохранили пушки трехдюймового калибра. Но в данном случае все было совсем наоборот, потому что вражеские позиции обрабатывала артиллерия не РККА, а Экспедиционного корпуса, а там линейка калибров начинается даже не со 105 мм, а со 122 мм. Одной только мощной взрывчатки родом из конца ХХ века в боевой части реактивного снаряда «Града» больше, чем весил полностью собранный снаряд к трехдюймовке. Вот и не выдержали огневого удара окопы, дзоты, блиндажи и пулеметные гнезда, построенные в расчете на другие нормативы.

Вслед за мотострелками РККА, занявшими руины бывшего немецкого шверпункта, ревя моторами пошли в атаку общевойсковые бригады Экспедиционного корпуса потомков, буквально вспоровшие сперва дивизионные, а потом и корпусные немецкие тылы. Наступление шло по двум почти параллельным направлениям. Одна группировка из двух общевойсковых бригад Экспедиционного корпуса наступала вдоль восточного берега Буга, имея задачей установить внешнее кольцо окружения ударных частей 1-й танковой группы. Еще две бригады наступали на Малориту, которую только два дня назад покинули остатки 75-й стрелковой дивизии РККА, и они должны были составить внутреннее кольцо окружения, которое отразило бы попытки Гудериана самостоятельно вырваться из окружения.

К двум часам дня все было кончено в смысле, что все пути снабжения пяти танковых, четырех моторизованных, трех пехотных и одной кавалерийской дивизий противника были перерезаны, а значит, горловина «мокрого мешка» оказалась надежно перевязанной. Помимо всего прочего, в окружение попали элитная моторизованная дивизия «Дас Райх» и моторизованный полк дивизии «Великая Германия».

Почти сразу же в районе Малориты начались ожесточенные бои частей Экспедиционного корпуса с пытающимися вырваться из окружения немецкими танковыми и пехотными частями, продолжавшиеся до наступления темноты. В результате того, что всю последнюю неделю 2-я танковая группа из-за плохих коммуникаций сидела на голодном топливном пайке, к концу дня у немецких танков и бронетранспортеров начало кончаться горючее, и немцы вынуждены были бросить исправную боевую технику. Будто в кривом зеркале отразилась ситуация, сложившаяся в нашей истории во время советского контрудара под Гродно, когда 6-й мехкорпус генерала Хацкилевича был разгромлен и прекратил свое существование по причине нехватки топлива.

Можно сказать, что здесь, южнее Бреста, в миниатюре разыгрывалось то, что на двое суток позднее должно было произойти на вершине Белостокского выступа, откуда и должны были нанести свой разящий удар три механизированные армии осназ. Поэтому здесь, на КНП южного участка обороны 6-й стрелковой дивизии, присутствовали наблюдавшие за наступлением – маршал Буденный и командующие армиями генералы Рокоссовский, Горбатов, Ватутин, командующие мехкорпусами генералы Рыбалко, Лелюшенко, Лизюков, полковники Ротмистров и Катуков, подполковник Черняховский.

18 января 2018 года. Москва. Здание МИД РФ на Смоленской площади

Глава делегации СССР Андрей Андреевич Громыко

Вот уже второй день я нахожусь в будущем. Товарищ Сталин накануне моей отправки в XXI век провел со мной долгую беседу, скорее инструктаж. Были обсуждены многие возможные ситуации, в которые мне пришлось бы вникать на месте. Среди них была одна весьма щекотливая, связанная с так называемым еврейским вопросом. В наше время он особо не выпячивался, а вот у наших потомков, оказывается, считается достаточно серьезным и влияющим на мировую политику.