– Мы участвуем в конкурсе «Сочини песню в стиле кантри и выиграй поездку на двоих в Нэшвилл», – сообщила Мюриэл. – Вот, все вместе трудимся. Песня будет называться «Счастливые деньки».

– По-моему, такая песня уже есть?

– Надеюсь, еще нет. Вы видели в журналах фото всяких пар? «Мик Джаггер и Бьянка в их счастливые дни», «Ричард Бартон и Лиз Тэйлор в их…»

– Да, я понял.

– Ну вот, мужчина рассказывает о своей бывшей жене. Она была иной, нет спору… – пропела Мюриэл пронзительным фальцетом, скрипучим, как заезженная пластинка, и уверенно закончила куплет:

Когда под дождем мы друг друга любили И всякую боль на двоих мы делили В ту былую счастливую пору.

– Впечатляет, – сказал Джулиан. – Вот только «боль на двоих» немного смущает.

– А что здесь не так?

– Какая же боль в счастливые-то деньки?

– А ведь и правда, – сказала Бернис.

– Молили, валили, долбили… – рифмовал Джулиан. – На тачке бешено катили… и косячок на двоих мы смолили…

– Слушай, хватит, – вмешался Мэйкон.

– А копы кайф нам перебили… и мы тогда в лесок свалили…

– Помедленнее! – Бернис лихорадочно записывала.

– Кажется, у меня открылся поэтический талант, – сказал Джулиан.

– Пойдем я тебя провожу. – Мэйкон потянул его за рукав.

– И клятву кровью мы скрепили… от страсти пьяные мы были… – бормотал Джулиан, следуя за Мэйконом в гостиную. – Не забудьте про свадьбу! – обернувшись, крикнул он. – Если она победит, ты сможешь задаром отработать Нэшвилл для следующего путеводителя.

– Я думаю, она поедет с Бернис, – сказал Мэйкон.

– И шампанского мы от души накатили… – прикидывал Джулиан.

– Я с тобой свяжусь, как только займусь Канадой.

– Какой еще Канадой? Ты на свадьбу-то придешь?

– А, ну да, конечно. – Мэйкон открыл дверь.

– Погоди. Что за спешка? Я хочу кое-что тебе показать. – Джулиан отложил материалы по Западному побережью и, порывшись в карманах, достал глянцевый рекламный проспект: – Вот, Гавайи.

– По-моему, нет смысла отрабатывать…

– Да это не тебе, это мне. Наше свадебное путешествие. С Розой.

– А, понятно.

– Посмотри. – Джулиан развернул проспект, оказавшийся одной из тех бесполезных карт, которые Мэйкон терпеть не мог: причудливые изображения непомерно больших ананасов, пальм и танцоров, на изумрудно-зеленых островах отплясывающих хулу. – Это мне дали в «Корпорации путешественников». Ты о них не слышал? Надежная фирма? Предлагают отель где-то здесь… – Он поводил пальцем по карте, отыскивая место.

– Я совсем ничего не знаю о Гавайях, – сказал Мэйкон.

– Где же он… – Видимо, Джулиан все же его услышал, потому что прекратил поиски и свернул карту. – Наверное, она именно то, что тебе нужно.

– Не понял?

– Я об этой дамочке Мюриэл.

– Да что вы все называете ее…

– Очень неплохой вариант. По-моему, родные не понимают твоих чувств.

– Нет. Абсолютно не понимают. – Мэйкон удивился, ибо меньше всего ожидал понимания от Джулиана.

Однако на прощанье тот выдал:

– И пир на весь мир мы с ней закатили…

Мэйкон хлопнул дверью.

Он решил приодеть Александра.

– Что ты скажешь о джинсах? – спросил он. – Не хочешь ли ковбойку? И кожаный ремень с надписью «Пиво “Будвайзер”» на пряжке?

– Правда?

– Ты будешь ходить в таком наряде?

– Да! Буду! Обещаю!

– Ну пошли в магазин.

– А мама пойдет?

– Мы сделаем ей сюрприз.

Александр оделся по-весеннему – в темно-синюю куртку из полиэстера, за которую Мюриэл выложила немалую сумму. Мэйкон не знал, как она воспримет джинсы, и потому дождался, когда Мюриэл отбудет покупать шторы для клиентки из района Гилфорд.

Они поехали в «Вестерн-одежду», куда Мэйкон часто возил Итана. Магазин ничуть не изменился: все так же поскрипывали половицы, в проходах все так же пахло кожей и новой джинсой. Мэйкон привел Александра в отдел мальчиковой одежды, крутанул вертящуюся стойку с рубашками. Сколько раз он это уже делал? Сердце не щемило. Просто казалось странным, что вопреки всему все осталось прежним. Джинсы для школьников все так же были сложены в стопки с указанием объема и длины; в витрине все так же лежали заколки для галстуков, украшенные фигурками лошадей. Итан был на том свете, а Мэйкон все так же перебирал рубашки и спрашивал:

– Может, эта? Или та? Или вот эта?

– Вообще-то я хочу футболку, – сказал Александр.

– Футболку. Ага.

– Такую, с растянутым воротом. И джинсы, такие, потертые на заднице.

– Ну над этим ты сам поработаешь. Отфактуришь свои джинсы.

– Я не хочу ходить в новье.

– Значит, так. Все обновки мы раз двадцать простирнем, и лишь потом ты в них облачишься.

– Но не просто сполоснем.

– Ни в коем случае.

– Только ботаники ходят в прополощенном.

– Согласен.

Александр умышленно выбрал великоватые футболки, несколько джинсов, поскольку не знал своего точного размера, и отправился в примерочную кабинку.

– Тебе помочь? – спросил Мэйкон.

– Сам справлюсь.

– Ну ладно.

И это было знакомо.

Александр скрылся в кабинке, а Мэйкон прогулялся в отдел мужской одежды. Примерил и тотчас сдернул кожаный «стетсон». Вернулся к кабинке:

– Александр?

– Чего?

– Как дела?

– Нормально.

В прогале под дверцей виднелись Александровы ботинки и обшлага брюк. Значит, парень еще не удосужился надеть джинсы.

– Мэйкон? – раздался чей-то голос.

Мэйкон обернулся: стриженная «под пажа» блондинка в тесной юбке с узором из маленьких синих китов.

– Да, – сказал он.

– Я Лорел Кэнфилд, мама Скотта. Вы меня помните?

– Да, конечно. – Мэйкон протянул ей руку. Теперь он заметил и Скотта, одноклассника Итана, высоченный неуклюжий парень с охапкой спортивных носков переминался позади матери. – Рад тебя видеть, Скотт.

Парень зарделся и промолчал.

– И мы вам рады, – сказала Лорел Кэнфилд. – Обновляете весенний гардероб?

– Да так, знаете… – Мэйкон глянул на кабинку. Александровы брюки съехали к лодыжкам. – Помогаю сыну приятеля.