Но это невозможно.

— Любой свободнорожденный воин, доказавший свою доблесть в бою, имеет право бросить вызов вождю! — говорил Ренцо спокойно и уверенно. — Я, Лоренцо Луци, илойский патриций, легат двадцать четвертого микойского легиона, три года назад, будучи трибуном, принимавший сдачу Этрана, вызываю тебя, Айтарин Кайяши, эмир Джийнара!

Почти истеричный смех Тарина за спиной, словно клекот.

Это, и правда, почти смешно. Вызов? Даже Юттар не смог. Ну, куда ему?

— Ты хочешь убить меня?

— Хочу, — уже тише, лично для него. — Я пришел за Мэй.

Мэй казалось — это дурной сон. Слишком нереально. Так не бывает.

Оглянулась, пытаясь осознать или проснуться. Ущипнуть себя за руку.

Сзади, от колоннады открытой галереи к ним шел Ин-Айтран, троюродный дядя, капитан дворцовой гвардии, и несколько воинов у него за спиной. С другой стороны люди Тарина, вернувшиеся с ним из степей — наблюдали с интересом. Несколько торговцев шелком, приходившие по делам во дворец…

— Вызов брошен, — криво ухмыляясь, сказал Ин-Айтран. — Ты примешь его, эмир?

Безумие.

— Да я сейчас раздавлю его голыми руками!

— Сейчас? Ты убьешь безоружного? Прикажи выпустить его и накормить.

— Накормить? Его?

— Пусть все будет по закону, — Ин-Айтрана это совершенно точно забавляло. — Где твое гостеприимство? Верни ему его одежду и оружие, пусть люди видят. Или ты думаешь, что сытый илоец сможет одолеть тебя?

Воины сдавленно заржали него за спиной, он шикнул на них. Но Тарин все равно позеленел.

— Открыть клетку!

С Лисом он встретился еще в Хатоге.

Когда эмиром стал Тарин, Олистар вернулся домой, сказал, что «с него хватит этого идиота»… а может, просто приехал по каким-то своим делам, кто этого хитрого микойца разберет.

Ренцо пытался встретиться с ним сразу, как узнал о приезде, поговорить о Мэй, но удалось лишь, когда собрался в дорогу сам. А поговорить нужно было обязательно, Лис знал многое.

— Не думаю, что Река поможет тебе, — Лис разглядывал Ренцо с интересом, попивая терпкое филистийское вино. — Она им-то не всегда помогает, хотя они могут использовать свою силу и без того. Дело не в Реке, легат, как в таковой, она может только направить. Дело в сердце.

— Значит, можно обойтись без поездки в Нижние горы?

Времени совсем не было, и не хотелось тянуть.

— Не видел никого, кому это бы удалось, — сказал Лис честно. — И никогда не слышал о таком. Разве что совсем в древних сказках. Мэй сказала, что видит в тебе огонь? Может быть… я не вижу, мне это не доступно. Ты даже не дракон, хотя я ни разу не слышал о драконах, обладающих силой. То, о чем ты говоришь, это чистое самоубийство… Хотя, с другой стороны, смерть это именно то, что должно произойти. Перерождение.

Лис рассказал ему все, что знал сам. Не так уж и много, если подумать.

Тут нет никакого секрета, нельзя сделать все правильно, чтобы достичь цели.

Самое главное — идти до конца.

Лис сказал — Юттар сам виноват, что у него так вышло. Он испугался, поторопился. Пусть не за себя, за Мэй, но Река не прощает страха. Когда Мэй вспыхнула, загорелась в Реке, когда начала кричать, а потом упала в воду — он испугался и побежал спасать ее. Ему показалось, она слишком долго под водой. Нельзя. Нужно было позволить Реке закончить дело. Да, Мэй могла бы умереть окончательно. Скорее всего, так и случилось бы, когда она уезжала — ей не хватало веры, она боялась. А могла бы получить все. Отступать нельзя.

Вера — это самое главное.

Вера способна сдвигать горы.

Остальное не важно.

— Я не стану тебя отговаривать, — сказал Лис. — Можешь считать это цинизмом, но даже твоя смерть будет ей на руку. Потрясение. Критический момент, который может помочь развернуть силу полностью. Для Дина таким потрясением стала смерть родителей. Для Мэй — может стать твоя смерть, и она раскроется. Тогда сможет избавиться от Тарина сама и получить то, что положено ей по праву. Для Джийнара не так важно кто ты — мужчина или женщина, важны личные качества, и владение силой в первую очередь. Случается, что и женщины стоят во главе родов. Мэй смогла бы.

Лис сказал, что именно поэтому Тарин не убил Юттара во время поединка. Вовсе не милосердие, он просто не хотел искушать судьбу. Побоялся, что Мэй вспыхнет.

Смешно, но именно эти слова помогли решиться окончательно. Значит, в любом случае не зря.

Случается, что некоторые вещи ты делаешь не потому, что считаешь их правильными. А потому, что иначе не можешь.

* * *

— Открыть клетку!

Вот сейчас будет самое сложное. Придется идти отсюда через всю площадь… куда его поведут? А на левую ногу он встать едва может. Не сломана, скорее всего, просто вывернута лодыжка, еще когда его привязали за ноги к лошади и протащили по земле… Если б сломал — было бы хуже. Со свободными руками можно проверить и попытаться вправить самому, но не здесь же. Если подумать, вызывать кого-то на бой, когда ты сам не стоишь на ногах — не лучшее решение. Но придется справиться.

Высокий джийнарец в золоченых доспехах гвардии, кивнул кому-то из своих, и Ренцо перерезали веревки. Снаружи, в клетку входить никто не стал. Пару секунд Ренцо просто висел на руках, ухватившись за прутья, потом снова встал, опираясь на правую ногу, ожидая, пока откроют дверь.

На Мэй старался больше не смотреть. Такой ужас и такая боль в ее глазах, что… Нет, он не может, не сейчас. Сейчас нужно сосредоточиться на другом.

— Выходи! — дверь заскрипела.

Передвигаться, держась за прутья, было еще можно. А вот сделать шаг за дверь… Решиться, это — словно броситься в огонь. Попробовать, хоть один раз, и еще постараться не заорать при этом.

Герой, вот тоже… драться приехал…

Боль пронзила все тело так, что потемнело в глазах. Но, как ни странно, нога выдержала, не подвернулась сразу. Значит — ничего. Нужно только быстро сделать еще один и перенести вес на правую. И тогда немного отдохнуть. Куда идти ему пока не сказали.

Хочется верить, что бой не станут устраивать прямо сейчас.

Но, много ли даст передышка?

— Айт, дай ему плащ! — голос Мэй звенит напряженно, словно сабля в бою.

Хочется обнять ее. Как же хочется… Он ведь к ней ехал.

Кто-то из гвардейцев накинул плащ на плечи, и Ренцо постарался завернуться плотнее. Ходить по дворцу голым, пожалуй, не очень прилично, хотя ему сейчас абсолютно плевать. С удивлением понял, как сразу стало теплее и как, оказывается, замерз. Только сейчас пробрало до дрожи.

— Завтра на рассвете я убью его, — бросил Тарин небрежно. Отвернулся, делая вид, что потерял к Ренцо всякий интерес. Зато схватил Мэй за руку. — Ты пойдешь со мной, — резко сказал ей. И что-то еще на ухо, так, что Мэй вздрогнула.