Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Идем, — тот, что в золоченых доспехах, Айт, кивнул, приглашая Ренцо идти за собой.
Через площадь до ближайшей двери или, хотя бы, столба, за который можно ухватиться — бесконечность шагов. Надо собраться.
Хотя, на самом деле, хотелось тихо скулить…
Сейчас… только бы справиться. Тем более, что Мэй рядом, и не хочется пугать ее еще сильнее.
Дойти.
— Держи, — через два шага Айт сунул Ренцо в руку гвардейскую алебарду на длинном древке. Усмехнулся понимающе. Можно считать, что вернули оружие… но на самом деле — костыль.
Ренцо благодарно кивнул.
— Ты и правда тот самый трибун, который заставил Этран сдаться? — спросил Айт с интересом.
— Да, — сказал Ренцо.
— И сейчас — легат? Тот, которого обещали сделать наместником? Я слышал…
— Да, легат. Обещали.
На разговоры особо не было сил, все уходило на то, чтобы просто держаться на ногах.
— И что ты делаешь здесь?
— Хочу убить вашего эмира.
Звучит словно глупая шутка.
— По приказу Илоя?
— По зову сердца. Он мне не нравится. Лично.
Айт тихо засмеялся, оглянулся в тут сторону, куда ушла Мэй.
— Ты успел вовремя, легат.
* * *
Его отвели в небольшой закуток за конюшней, дали ведро воды умыться, чистую одежду, миску плова с бараниной и кувшинчик молока. Без всяких почестей и церемоний, но это, пожалуй, к лучшему.
Можно было немного расслабиться. Не торопиться, до утра время есть.
— Отдыхай, — сказал Айт. — Хочу, чтобы ты понимал: здесь многие желают смерти Тарину, и я в их числе. Даже если смерти твоими руками. Юттар мой племянник, пусть и троюродный, но я тоже Айлангьяри. С поражением Юттара наш род утратил многое. Но это не значит, что я буду как-то поддерживать тебя и желать тебе победы.
— Я понимаю, — кивнул Ренцо.
— На что ты надеешься? — спросил Айт. — Илойцу никогда не одолеть чистокровного джийнарца, тем более, обладающего силой, так, как Тарин.
На удачу… да нет, пожалуй. На свое умение драться — тем более, оно здесь не поможет. На то, что сила откроется вдруг…
— На свое упрямство, больше не на что.
Пойти до самого края и за край, не останавливаясь и не сомневаясь. Только так. Если и это не сработает, надеяться больше не на что.
Айт долго разглядывал его, оценивая.
— Я пришлю тебе врача, — сказал наконец. — Пусть осмотрит ногу.
Ведро воды — это не так уж много, да и хотелось оставить на завтра, вылить на себя перед поединком. Вряд ли ему принесут еще. А Тарин — огонь. Лис рассказывал, что Юттар буквально сгорел в этом огне, если б не Мэй — он бы умер. Конечно, ведро воды не поможет, но хоть немного лишнего времени ему даст.
Поэтому грязь и кровь с себя Ренцо аккуратно стер мокрой тряпкой, стараясь не лить слишком много.
Ногу пока лучше не трогать — если будет врач, то пусть лучше врач.
Поесть немного. Но не спешить. Последний раз он ел почти пять дней назад, и то только слегка позавтракал. А потом люди Тарина выследили его.
Хочется верить, что оружие ему вернут. И лучше, если это будет его оружие, привычное. Оружие, по большому счету, не поможет, но с ним он будет чувствовать себя увереннее.
Улегся на соломе, с наслаждением вытянувшись во весь рост. А то в клетке спина затекла. Да, боль в ноге тихо пульсировала, но к этому Ренцо уже привык, можно потерпеть.
Расслабиться… Поесть, наконец, и расслабиться — все то, о чем можно было только мечтать. И не думать, хоть немного, о завтрашнем дне.
А то страшно. Так, как не бывало страшно даже перед боем. Потому, что в бою ждет простая и понятная смерть, а здесь… Огонь. В том, что придется гореть, Ренцо не сомневался.
И все равно сделать то, зачем пришел…
— Эй, илоец!
Старуха разбудила его, он задремал. Седая сгорбленная джийнарка, беззубая, но золото в ее глазах горело ярко.
Ренцо сел на соломе, ожидая.
— Меня прислали лечить твою ногу, — сказала она, — хотя я не понимаю зачем. Завтра ты умрешь, здоровый или больной — какая разница. Только лишняя возня. Но они хотят, чтобы ты мог красиво выйти на поле, не хромая. Говорят, убивать врага, который не стоит на ногах — позор для эмира. По мне, так разницы никакой. Принимать вызов от таких, как ты, позор в любом случае. Но он сам виноват… Чего ты улыбаешься, илоец? Тебе смешно? Ты понимаешь джийнарский?
— Да, я понимаю, — сказал он.
— Понимаешь? Мне сказали… Я первый раз вижу, чтобы ваши знали наш язык, они слишком гордые, чтобы его учить. Илой ведь центр мира, и пусть дикие варвары сами учат илойский, если хотят жить.
— Пять лет войны, — сказал Ренцо, подворачивая штаны до колена, чтобы открыть лодыжку. — Если хочешь завоевать варваров, то стоит понимать о чем они говорят между собой. Иначе с улыбкой могут воткнуть нож в спину.
Старуха презрительно фыркнула.
— Нож в спину — это по вашей части, — сказала она. — Но хватит болтать. Давай, я посмотрю, что там у тебя.
Кряхтя, она села рядом. Цокнула языком.
Кровоподтек на ноге был даже не синим, а почти черным, и заметная опухоль.
Дотронулась пальцами, и Ренцо почувствовал легкое покалывание и тепло. Магия. Здесь многие это умеют, и золото в глазах старухи говорит само за себя.
— Хочешь сказать, ты дошел сюда сам? — недоверие в ее голосе.
— Опираясь на алебарду.
— Алебарду?
— Да. Ваш золоченый гвардеец был очень щедр.
— Ин-Айтран? Ты можешь встать? Встань, я хочу посмотреть. Вставай-вставай, это важно.
Пару секунд Ренцо колебался. Он сейчас не в том положении, чтобы спорить по мелочам.
Хорошо.
Сидя пододвинулся ближе к стене, опираясь на стену и на правую ногу кое-как поднялся.
— А на левую-то ногу можешь встать? Сделай шаг вперед.
— Может, и станцевать еще?
— Станцуй, — сказала старуха. — Тогда я, может быть, поверю, что у тебя есть шанс.
— Боюсь, мне плевать на твою веру, — сказал Ренцо. Но, стиснув зубы, шаг все-таки сделал. Один вперед и один назад. И плюхнулся обратно в солому, даже от пары шагов на спине выступил пот.
— Хорошо, — довольно сказала старуха.
Поймала его ступню своими костлявыми пальцами, надавила, и что-то хрустнуло. Ренцо дернулся, едва не заорал от боли. Но потом отпустило.
— Я помогу тебе, — сказала старуха. — Завтра ты будешь ходить. Не могу обещать, что боль уйдет совсем, но ходить ты будешь. И помогу даже больше. Мэй рассказывала, что ты можешь чувствовать ее, даже не видя? Это правда?