Меня с прикола, признаюсь, проняло.

— Пересмешница… Мне нравится это имя гораздо больше, чем Красотка. Если разрешат, я его за собой оставлю.

— Ну… прощай? — я раскинул руки в стороны.

— Надеюсь, ты не сдохнешь, Клоун.

Мы обнялись. Пересмешница махнула меня губами по щеке, снова обдав этим странным запахом. Пресекла холл, потянула ручку и вошла в эту странную комнату, дверь за собой она аккуратно прикрыла.

В два шага я пересёк коридор следом и снова распахнул дверь. В лицо ударил поток воздуха. Комната оказалась пуста. Надеюсь, Пересмешницу перенесли в другое место, а не распылили на атомы.

Когда я поднялся с лестницы, то обнаружил, что зал пуст. Голоса доносились из коридора с комнатами. Я пошёл на звук. Там сгрудились все остальные игроки.

— О, народ, развлекаетесь? Свингу… — я увидел, что скрывали спины. — Вау, а как вы её на подобное уломали? Женщины обычно против новых дырок.

Все, кто был в комнате, вздрогнули и посмотрели на меня. Я же с интересом рассматривал Смерть. Девушка лежала, широко раскинув руки и ноги. А ещё её тело конкретно так портили сотни отверстий от игольника. Девушка была мертва. Я смотрел в её изуродованное лицо и не мог вспомнить, как оно выглядело при жизни.

— Я совершенно точно в этом не принимал участия, так что рассказывайте, что тут случилось?

— Вот эта милая девушка каааак воспылала ко мне страстью, и яаааа… — Пухляш, весь покрытый ранами, словно его драл мелкий хищник, а потом бил пьяный друг, заговорил. Левая половина лица его заплыла. Разбитые губы шлёпали друг о друга.

— И она такая «Милый, делай со мной что хочешь», а ты такой «Ну раз сама предложила» — и полсотни разрывных игл в неё такой «Нннна, крошка, как тебе размер? То есть, калибр?» Ну, вроде как, сама разрешила?

— Балабол ты, Клоун. Она там как разделась, я на неё полез, а потом заметил, как там что-то у неё пошевелилось!

— Тааам? Не, если у девушки тааам что-то шевельнулось, это не повод прерывать вечер, надо было радоваться новому опыту!

Вглядываюсь в лица игроков. Нет, серьёзно, у меня получилось окружающих взбесить так, что они забыли про убийство?

— У Смерти там шевельнулось, и ты взялся за ствол? — поддакнула Бабка. — Хм, извините, это всё Клоун, он действует на мой мозг.

Я принюхался. Пахла Смерть странно. Сегодня я что-то такое нюхал… Я достал бритву и подошёл к кровати. Пришлось идти под прицелами оружия, что торчало со всех сторон. Но меня не покидала странная уверенность, что в меня тут будут стрелять в последнего.

Взмахом ножа я разрезал низ живота смерти, просто развалил. Плоть разошлась в стороны, а там…

— Мда, если там у всех девушек так, то я пас. Пухляш, буду готов позвать тебя на свидание, только напьюсь в дрова и… — надо срочно разрядить атмосферу.

— Ага, вот чего она настаивала, не мог же я ей так понравиться, — толстячок испуганно икнул. На нём, кстати, из одежды была одна рваная рубаха.

Внутри Смерти оказался здоровый шип в капсуле. А вот крови, наоборот, почти не было. Может, вытекла? Камера странного органа была полна серой слизи…

Ну что, считаем Пухляша оправданным, и дадим надеть штаны? — мило улыбаюсь людям вокруг себя.

Стволы упёрлись в пол. Я первым решил вернуться в зал. И оклик застал меня почти в дверях.

— А… Клоун, а где Красотка? И что с тобой произошло, что за карнавал? — голос Деда прозвучал на всю комнату. Там плескалось просто море подозрения.

— Она решила, что не хочет быть тварью. Видимо, у неё настоящей очень долго не было оргазмов и мужиков, с которых можно снимать кожу, — я дёрнул небольшой лоскут кожи, который притаился в районе шеи.

— Удивительно, не так ли? — старик продолжает свою обличительную речь. Он тяжело опирается на свою трость. — Пара слов бедолаге Молчуну — и тот вышибает себе мозги. Долгий разговор с Красоткой — и вот она ушла в дверь, которая якобы обещает прощение. И снова ведь всё выглядит как будто по своей воле, да?

Поворачиваюсь в проёме.

— Дед, ты на полном серьёзе утверждаешь, что я имею такую власть над чужими душами, что могу убедить мыслящее существо прервать своё существование? — лицо расползается в широкой улыбке. — Будь оно так, у меня бы наверняка получилось… Вот, например: Бабка, убей себя, пожалуйста.

— И зачем же? — хмыкает собеседница, руки она держит за спиной, вроде как, расслабленная поза, ага.

— Ну, хотя бы из уважения к тому факту, что я красавчик? Вот, на, потрогай! — делаю шаг навстречу. — Разве можно отказать такому красавчику?

— Иди-ка ты в жопу, Клоун, — смеётся старуха, — придумай ещё что-нибудь. У тебя это неплохо выходит.

— Видишь, старик? — я подошёл к Бабке и приобнял её. Пальцы странно кольнуло. Указываю на неё пальцем. — Она — мой братуха. О, бабуля, придумал, а может чисто по-братски себя шлёпнешь? Мы же с тобой чумбы, а чумбы должны помогать друг другу!

Старуха странно дёрнула рукой, а потом вонзила себе в висок одну из спиц. Полыхнуло, и глаза уже мёртвой Бабки вылетели наружу в потоках пламени. Голова обуглилась.

Я закрыл рот и уставился на Деда. Нет, у меня, наверно, нашлось бы что сказать на такое.

Движения я не заметил. Просто в следующее мгновение я лежу на полу, из моей груди торчит трость, а по телу идут судороги. Воняет горелой плотью. А сам старик сидит на мне сверху.

Тело онемело, но на этом и всё. Наверно, я должен умирать. Но нет. Почему? В любом случае, хоть как-то влиять на ситуацию у меня не выходит.

А потом голова Деда, который всё это время вглядывается мне в глаза, взрывается. Это так очередь игольника её на части разрывает. Обезглавленное тело падает рядом.

— Не люблю таких вот, резвых… — голос Пухляша звучит с нотками вины. — Он одного убил, а потом и остальных тоже. Знаю таких, откуда, правда?..

Я увидел владельца голоса, он навис надо мной. Фу, он даже штаны не надел! А потом толстяк схватил трость, что торчала до сих пор в моей груди и попытался вырвать её из раны. У него это получилось. Как тут в трости что-то щёлкнуло. Глаза Пухляша широко раскрылись, а потом он взорвался кровавым фаршем. На пол упала нижняя часть Пухляша, из которой торчала скелетная часть тела. Там, кстати, мелькало изрядно металла.

— А… А… Аааааа! Ааааааааа! АААААААААААААААААААААА! — Параноика накрыла истерика, он медленно пятился, его глаза непрерывно бегали между жуткими деталями залитой кровью комнаты.

Короче, Параноик удрал.

А я продолжал лежать. Интересно, почему я не умираю, и можно ли подтолкнуть ситуацию в ту или иную сторону? И почему я так легко отношусь к смерти? Словно для меня это лишь движение по некой оси. Или по участку кривой? Вот тут я жив, а тут — нет? Почему?

Вот за такими мыслями и я пролежал почти час. Очень интересно побыть наедине с самим собой, если знаешь, что умираешь.