Из нескольких фамилий, которые выписал себе в книжечкуполковник Горецкий на острове Халки, удалось отыскать только адрес вдовыдействительного статского советника Ильинского, она жила в небольшой, нонаходящейся в приличном доме квартире недалеко от дома самого Горецкого.

Дверь открыла самая настоящая русская горничная.

– Как доложить?

– Скажи, милая, что полковник Горецкий желает видеть поважному делу.

На горничную произвели впечатление отлично пошитый френч,запах дорогих табака и одеколона, поэтому она быстро вернулась и пригласилавойти.

Посредине комнаты в большом кожаном кресле восседала крепкаяс виду старуха. Полковник мигом отметил и платье из дорогой материи, ижемчужное ожерелье на шее, и множество колец на скрюченных артритом пальцах.Очевидно, вдова действительного статского советника сумела в свое время утаитьот красных и махновцев кое-что ценное. Молодой мужчина, в котором Горецкий безтруда узнал бывшего офицера, сделал несколько шагов по направлению к полковнику,припадая на одну ногу.

– Штабс-капитан Георгий Ильинский. Это моя тетка –Аглая Александровна Ильинская. Чем могу служить?

– Я, собственно, вот по какому делу, – началГорецкий. – Вы ведь прибыли в Константинополь из Ялты?

– Ну да, жена заболела, и мы едва успели на последнийпароход.

У окна послышалось какое-то движение, и полковник обратилвнимание на молодую женщину, которая держала на коленях шитье. Горецкийпоклонился и выжидательно поглядел на штабс-капитана, ожидая, что тотпредставит свою жену. Тот открыл было рот, но раздался скрипучий голос старухи:

– Не напоминайте, господин полковник, про тот кошмар.Как мы в том аду выжили – до сих пор удивляемся.

– Очень вам сочувствую, сударыня, но все же хотел быпрояснить для себя некоторые моменты. Не встречали ли вы на пароходе некуюМарию Костромину? Точно установлено, что она ехала тем же пароходом из Ялты.

Старуха пожевала губами и нахмурилась.

– Что-то я не припомню… И почему вы так интересуетесьэтой Марией… как ее там?

Горецкий молча показал ей свои бумаги. Она пренебрежительноотмахнулась:

– Жорж прочтет!

Ее племянник ознакомился с документами и, признав вполковнике некоторым образом лицо официальное, стал более напряженным.

– Ну как же, ма тант, как вы не помните! –воскликнул он. – Ведь это те две женщины, что все время находились рядом снами. Мы и сошли с парохода вместе. Эта, вторая, Лидия…

– Лидия Антоновна, – послышалось от окна.

– Лидия Антоновна так помогла Наташе, когда ей былоплохо!

– Твоей Наташе всегда плохо! – проворчала старуха,не особенно церемонясь.

– Вы имеете в виду Лидию Антоновну Дурново? –напомнил о себе Горецкий.

– Вы ее знаете?

– Нет, но расскажите, пожалуйста, подробнее, какпроходил отъезд. А также припомните все, о чем вы разговаривали в пути.

– Я, собственно, не очень… – растерялсяштабс-капитан Ильинский, – я был при тетушке… Вот разве жена…

– Мария была в ужасном состоянии, – заговорила татихим голосом. – Дело в том, что ее бросил любовник… – Она смущеннопотупилась, и тут раздался окрик старухи:

– Что это ты, матушка, себе позволяешь? Да как же можноприличной женщине такие слова произносить? Да тебе и глядеть-то в их сторонунельзя было там, на пароходе, а не то что беседы вести! Распустились нынче, сэтими революциями!

– Сударыня, – начал Горецкий строго, потому чтостаруха ему ужасно не нравилась, – племянник объяснил вам, что я – лицоофициальное, пришел исключительно по делу и вопросы задаю не для пустоговремяпрепровождения. Так что извольте не мешать разговору.

Старуха удивленно посмотрела на него и, внезапно придя вярость, топнула ногой, но племянник склонился к ней и зашептал на ухо. Горецкийвзял стул и подсел к молодой женщине. Вблизи стало видно, что она беременна.

– Я вас слушаю. Не стесняйтесь, расскажите все, чтознаете.

Она оглянулась на мужа, упрямо нахмурилась и начала:

– Да, Мария оказалась в ужасном положении, потому что…в общем, он забрал то немногое, что у нее было. Они ночевали в гостинице…

– «Пале-Ройяль» – вставил Горецкий.

– Да, верно. Очевидно, он задумал ее бросить заранее,потому что она утверждала, что он подсыпал ей что-то в вино за ужином. Онаспала очень крепко, а когда проснулась, то увидела, что в номере никого нет, иисчезли ее немногочисленные драгоценности и деньги.

– Несчастная женщина! Она не говорила, как звали тогонегодяя?

– Какая-то армянская фамилия… я не помню. Если бы неЛидия Антоновна, Мария бы совсем пала духом. Она вытащила ее из гостиницы ипомогла сесть на пароход. Мария искала этого негодяя на пароходе, но, очевидно,он успел на более ранний, там был еще один… «Слава Азова». А мы плыли на «ИльеМуромце».

– И больше они никого не встретили на пароходе из своихзнакомых по гостинице? – упорно гнул свою линию Горецкий.

– Да, там был еще такой неприятный старик – хозяингостиницы, который тоже в самый последний момент испугался красных и решилпокинуть Ялту.

– Фома Сушкин – хозяин гостиницы? Вот как? Это многоеобъясняет… А у того негодяя была армянская фамилия? – бормоталГорецкий. – Акоп Мирзоян – знакомо вам это имя?

– Очень похоже, возможно…

– Что же было дальше?

– Потом мне самой стало очень плохо из-за морскойболезни и… моего состояния, и Лидия Антоновна ухаживала за мной все время. Мыеще виделись несколько раз, когда жили на острове Халки, но потом мы приехали сюда.Что случилось с ними? Лидия Антоновна такая славная…

Полковник Горецкий посмотрел на небольшой еще живот, натемные мешки под глазами молоденькой жены штабс-капитана и решил нерассказывать ей, как страшно кончила жизнь ее попутчица Мария Костромина.

– Вы закончили, полковник? – прозвучал холодныйвопрос штабс-капитана. – Наташа, иди к себе, у тебя утомленный вид.

Его жена молча, не простившись, скрылась в дальнем углукомнаты за занавеской.

– Полковник, я читал в газетах о смерти тойженщины, – обратился к Горецкому штабс-капитан. – Вы не находите, чтобыло бы бесчеловечно рассказывать моей жене о таком кошмаре?

– Я и не собирался этого делать, – Горецкийподнялся со стула. – Но не можете ли вы дать мне сведения оместонахождении Лидии Антоновны Дурново?

– Мы понятия не имеем, где они все! – закричалавдова действительного статского советника. – И так отбою нет отпросителей! И ходят, и просят, как будто дела другого у них нет!