– Да, и такие версии приходили в голову. Но был один нюанс… Знаешь, давай-ка поиграем в персонажей, а то как-то блекло стало вокруг.

– Вперед!

Песочница перетряхнулась, в нее влилась розовая клейкая жидкость, засыпались белые хлопья, напоминающие снег. В середину песочницы была выставлена башня из прозрачного материала, а вокруг нее рассредоточились пятна причудливых городов.

– Нужно дать названия свежеиспеченным городишкам! Давай говори, а я буду подписывать.

Голубоватый палец указал на красноватое мрево, окружавшее башню.

– Павильон Мяса.

Пальчик переместился в область с оранжевым налетом, находившимся недалеко как слева от красноватого пятна.

– Оранж.

Указательная тростинка выпала на зияющий темно-коричневым провал, чья пасть означилась в верхней части песочницы. От остальных пятен эту область отделяли темные океанические толщи.

– Земляной Ров.

А над полями игрового поля высились по чудному вывернутые ветви из черного, блестящего материала. Палец указал прямо на них.

– Черное Подреберье.

Рука взмахнула и треснула по ребрам реальности, на города стали падать черные хлопья. Сыпались они медленно, словно бы нехотя поддаваясь планетарному притяжению. Сущности завороженно глядели на темнопад, а персонажи, что бдели у тех в сумках, отрывисто пищали, не зная, что предпринять.

– Сотрем время и память, пускай все начинается сначала.

– Нужно назвать башню. Мне не нравится, что она просто «башня», я хочу чего-нибудь необычного, чего нету больше нигде.

– Высота Стекла.

Оба посмотрели на прозрачную вышину. Долго смотрели. А потом молча принялись расставлять фигурки «кукол». Необходимый огонь души вмещался в персонажей посредством дыхания самих сущностей. Они прикрепляли к малым телам специально приспособленные для того трубки; напитывали себя, например, лесным ароматом или запахом машинного масла и короткими дышками впускали сё в материальный аппарат куколок. Форма и структура легких позволяла вмещать различный дух для самых различных целей.

Лиловый аромат для романтических натур и специального событийного разряда, лесной аромат для поднятия общего духа и тонуса, аромат персиковых плодов предназначался для разрешения творческих задач.

Вдохновением было названо то единственное ради чего и затевалась вся эта, с одной стороны, дивная и ребяческая, с другой стороны, кощунственная и монструозная симфония. Музыка желаний и ее странных закутков правила сущностями и те были не в силах ей противостоять. Да и, собственно, зачем? Ведь так приятно ощущать на плечах легкость свежего утра, или чарующую отягощенность вечереющих небес, когда у тебя все в сладком сиропе Удовлетворения плавает.

Голубоватые пальцы крепко сжимали персонажей, чтобы те не вырвались. Розоватые мозги по ходу дела продумывали жизнь своих кукол. Ни для каких событий не мог иметь место скрупулезный сценарий, ибо это убило бы всю прыть игрового поля и само Вдохновение. Только веяние «случайности», только сущностная неуемность в созидании. Вот так и свершались глубокие или высокие поступающие движения. Именно таким образом персонажей сдвигали с песочного поля с одного крашенного пятнышка на другое. А Высота Стекла красиво поблескивала в свете тусклого солнечного диска.

Оно казалось и сном и реальностью. Временами грубая розовая жидкость просачивалась сквозь мягкие тона, и персонажи пачкались склизкой житью. Сущности всегда с осторожностью вынимали куколок из данной игры и вмещали тех в сосуды с синим наполнением для очищения.

В одну такую «чистку» чуть не пропал персонаж с именем Ян Крейцер. Благо его вовремя успели вытащить, обтерли мягкой тряпочкой, но черты данной куклы донельзя исказились и прочитать в нем того Яна уже не представлялось возможным. Тогда было решено включить в игру синюю материю, которая стала выступать как область преобразования и погибели.

Однажды сущности решили использовать одного из себя в качестве реквизита. Лицо замаскировали в синей жидкости и разыграли несколько сценок с сундуком в десне. Прототипом для Мадам стала достопочтимая матерь играющих. Ее чтили и на лик ее молились каждый день; носили в сердцах медальоны, лишь бы только помнить и розоветь от испытываемой нежности. Но была одна черта у матери, а именно – временная колкость, вызывавшаяся резкой, стреляющей болью в суставах. Эту острую черточку отобразили в ярком персонаже Мадам Р.

– Знаешь ли ты, что седьмой печатью был тот чудак с острова «десятое пространство»?

– Иди в пенек со своим «десятым пространством», надоел!

– Игра стоит свеч, друг мой, приятель моих сердечных мышц.

– Матушка не одобрила бы, что ее образ мы используем в подобной игре.

– А что не так с игрой? Весело? Весело! Интересно ли? Еще как! Все остальное пыль и требуха.

– Как скажешь странник.

– Как скажешь третье создание.

Продолжательство перекочевало из одной плоскости цветного пятна на другую. Вот там Грозовая революция свершается, а чуть поодаль Розовая Длань штампует произведения искусства, и тут же перемещается с лилового неба, на Цефей под номером Три. Невероятное стечение обстоятельств громко хрустнуло мясом где-то под областью черных ребер. Мутные облака звездного теста постучались в стекла Высоты, а то сделалось подобно каменной недвижимости. Существа удивились.

– Видимо, реальность и впрямь стала вершить себя сама. Мы достигли прогресса?

– Еще бы не начать прогрессировать под предводительством Такого наплыва мысленной материи. Чистый успех!

Башня-Высота-Стекла блеснула острым кончиком туче-хватателя и одну из сущностей больно укололо в ее голубой палец. Та засмеялась и похвалила «куклу».

– Какая прелестная конфигурация! Ее непременно нужно показать отцу!

– Отец не одобряет подобных игр.

– Эту форму он точно одобрит. Пошли за ним.

Приволокся отеческий жрец, ему все в подробностях рассказали, и он сам возжелал дотронуться до Высоты. И его сморщенный временем палец тоже оказался уколотым.

– Вот же на! Никогда еще не было такого прецедента, чтобы вымышленные персонажи наносили увечье создателям!

– Даешь добро на модификацию, отче?

– Конечно даю, мои милые экспериментаторы! Глядишь и выльется это начинание во что-то невероятное, в то, что сдвинет нашу реальность в сияющие сферы невозможного, к которому мы движемся посредством наших изнурительных медитаций. Благословляю на удачу!

Отец умолк и пошлепал в свою ризницу к собратьям по делам духовным. А его дети, забыв себя от радости принялись швырять направо и налево восковые фигурки, рассыпая красную пыльцу страсти по всем уголкам песочницы. Персонажи все разом чихнули и глубокие моря сменили цвет с темно-синего на приятный глазу изумрудный. А сверху, над Черным Подреберьем заливисто смеялся старец, держа в руках достопамятный трофей над битвой. Какой? Уже никто и не помнит!