Дебра залезла под душ после меня. Я нацедил себе стаканчик вина и уселся в кресло, глядя в переднее окно. И вдруг вспомнил, что забыл отослать своей бывшей женщине деньги на ребенка. Ну ничего. В понедельник отправлю.

На Плайя-дель-Рэй мне было умиротворенно. Хорошо выбраться с переполненного грязного двора, где я жил. В нем не было ни капельки тени, и солнце палило нас нещадно. Все мы были так или иначе безумны. Даже собаки и кошки безумны – и птицы, и почтальоны, и уличные шлюхи.

Для нас, живших в Восточном Голливуде, сортиры никогда не работали, как нужно, и хозяйкин слесарь, нанятый за полцены, никак не мог их до конца починить. Мы не ставили на место крышку бачка и рукой дергали затычку. Краны подтекали, тараканы ползали, собаки везде гадили, а в сетках на окнах были огромные дыры, впускавшие внутрь мух и всевозможных странных летающих тварей.

Бим-бомкнул звонок, я встал и открыл дверь. Пришла Тесси. За сорок, светская тусовщица, рыжая и явно крашеная.

– Вы – Генри, не так ли?

– Да, Дебра в ванной. Садитесь, пожалуйста.

На ней была короткая красная юбка. Бедра хороши. Лодыжки и икры тоже неплохи. Похоже, ебаться она любит.

Я подошел к ванной и постучал в дверь:

– Дебра, Тесси пришла…

Первая антикварная лавка находилась в паре кварталов от воды. Мы доехали на «фольксвагене» и зашли. Я походил с девчонками по залу. Повсюду висели ценники – $800, $1500… старые часы, старые кресла, старые столы. Цены невероятные. Два или три продавца стояли и потирали ручонки. Явно работали на жалованье плюс комиссионные. Владелец определенно отыскивал все предметы за бесценок в Европе или в горах Озарк. Мне стало скучно смотреть на гигантские ценники. Я сказал девчонкам, что подожду в машине.

Через дорогу я обнаружил бар, зашел, сел. Заказал бутылку пива. В баре было полно молодых людей, в основном – до 25. Все светловолосы и худощавы или темноволосы и худощавы, одеты в идеально подогнанные брючки и рубашечки. Никаких выражений на лицах, безмятежны. Женщин не было. Работал большой телевизор. Без звука. Его никто не смотрел. Никто не разговаривал. Я допил пиво и ушел.

Потом отыскал винный магазин и купил полудюжину. Вернулся к машине и уселся. Хорошее пиво. Машина стояла на площадке за лавкой древностей. Вся улица слева была забита пробкой, и я наблюдал, как люди сидят по машинам и терпеливо ждут. Почти в каждой сидели мужчина с женщиной – уставившись прямо перед собой, не разговаривая. Для всех в конечном итоге все упирается в ожидание. Ты все ждешь и ждешь – больницы, врача, сантехника, психушки, тюрьмы, маму-смерть, в конце концов. Сначала сигнал – красный, затем – зеленый. За ожиданием граждане мира едят еду и смотрят телевизор, переживают за свою работу или за ее отсутствие.

Я подумал про Дебру и Тесси в антикварной лавке. Дебра мне вообще-то не нравилась, но вот я вступаю в ее жизнь. От этого я чувствовал себя извращенцем, который подглядывает в щелочку.

Я сидел и пил пиво. Добрался уже до последней банки, когда они наконец вышли.

– О, Генри, – сказала Дебра, – я нашла чудеснейший столик с мраморной столешницей всего за двести долларов!

– Просто сказка! – добавила Тесси.

Они забрались в машину. Дебра ногой прижалась ко мне:

– Тебе от всего этого не скучно? – спросила она.

Я завел машину и подъехал к винному магазину, где купил 3 или 4 бутылки вина, сигарет.

Вот Тесси, сука, в своей коротенькой юбочке, в нейлонах, думал я, расплачиваясь с продавцом. Наверняка прикончила по меньшей мере дюжину хороших мужиков, даже не задумавшись. Я решил, что у нее проблема как раз в том, что она не задумывается. Ей не нравится думать. И это нормально, против такого нету никаких законов или правил. Но когда через несколько лет ей стукнет 50 – вот тогда она пораскинет мозгами! Тогда она превратится в обозленную тетку из супермаркета, что таранит других людей в спину и бьет по лодыжкам своей тележкой с покупками, когда стоит в кассу; темные очки, морда распухла и несчастна, а в тележку свалены творог, картофельные чипсы, свиные отбивные, красный лук и кварта «Джима Бима».

Я вернулся к машине, и мы поехали к Дебре. Девчонки уселись. Я открыл бутылку и налил в 3 бокала.

– Генри, – сказала Дебра, – я сейчас схожу за Ларри. Он отвезет меня на своем фургоне забрать столик. Тебя я напрягать не буду, ты рад?

– Да.

– Тесси составит тебе компанию.

– Ладно.

– А вы вдвоем ведите себя прилично!

Ларри зашел через заднюю дверь и вместе с Деброй вышел через переднюю. Прогрел двигатель, и они уехали.

– Ну, мы одни, – сказал я.

– Ага, – ответила Тесси. Она сидела очень неподвижно, глядя прямо перед собой. Я допил бокал и ушел в ванную поссать. Когда вернулся, Тесси по-прежнему тихонько сидела на кушетке.

Я обошел ее сзади. Поравнявшись, взял за подбородок и притянул ее лицо к себе. Ртом прижался к ее губам. У нее была очень крупная голова. Под глазами размазан лиловый грим, и от нее пахло застоявшимся фруктовым соком – абрикосовым. С каждого уха свисало по тоненькой серебряной цепочке, на концах – по шарику: символично. Пока мы целовались, рукою я влез ей в кофточку. Нащупал грудь, обхватил ладонью и покатал. Лифчика нет. Потом выпрямился и убрал руку. Обошел кушетку и сел с Тесси рядом. Налил обоим.

– Для старого урода у тебя проворные яйца, – сказала она.

– Как насчет перепихнуться, пока Дебра не вернулась?

– Нет.

– Не надо меня ненавидеть. Я просто пытаюсь бал хуем раскочегарить.

– Я думаю, ты вышел за рамки. Ты сейчас был отвратителен и тривиален.

– Мне, видать, не хватает воображения.

– А еще писатель.

– Я пишу. Но в основном – фотографирую.

– Мне кажется, ты ебешь женщин только затем, чтоб потом написать, как ты их ебешь.

– Ладно, ладно, к черту. Пей давай.

Тесси вернулась к стакану. Допила и затушила сигарету. Взглянула на меня, моргая длинными фальшивыми ресницами. Вылитая Дебра, с этим ее большим напомаженным ртом. Только у Дебры потемнее и не блестит так сильно. У Тесси же он был ярко-красным, и губы поблескивали – она его никогда не закрывала, непрерывно облизывая нижнюю губу. Неожиданно Тесси схватила меня. Этот ее рот распахнулся над моим. Восхитительно. Будто насилуют. У меня начал вставать. Я вытянул вниз руки, пока она меня целовала, и задрал ей юбку, провел рукой по левой ноге, и мы продолжали целоваться.

– Пошли, – сказал я после поцелуя.

Я взял ее за руку и завел в спальню Дебры. Толкнул на постель. Сверху лежало покрывало. Я стащил брюки и ботинки, затем стянул туфли с Тесси. Длинно поцеловал, потом задрал красную юбку ей на бедра. Не колготки. Нейлоновые чулки и розовые трусики. Я стянул и трусики. Глаза Тесси не открывала. Где-то по соседству, слышал я, стерео играло симфоническую музыку. Я потер пальцем вдоль ее пизды. Вскоре она увлажнилась и начала раскрываться. Я погрузил в нее палец. Затем извлек и стал тереть клитор. Она была приятна и сочна. Я влез. Нанес ей несколько быстрых, яростных ударов, потом замедлился, потом опять вонзился. Я глядел в это порочное и простое лицо. Оно меня по-настоящему возбуждало. Я колотил себе дальше.