Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем Тесси столкнула меня:
– Слезай!
– Что? Что?
– Фургон подъехал! Меня уволят! Я работу потеряю!
– Нет, нет, БЛЯДЬ! Я рвал ее дальше беспощадно, прижимался губами к этому блестящему кошмарному рту – и кончил внутрь ее, хорошо. Я соскочил. Тесси подхватила туфли и трусики и сбежала в ванную. Я подтерся носовым платком и расправил покрывало, взбил подушки. Как раз когда я застегивал ширинку, открылась дверь. Я вышел в гостиную.
– Генри, ты не поможешь Ларри внести столик? Он тяжелый.
– Конечно.
– Где Тесси?
– В ванной, наверное.
Я вышел с Деброй к грузовичку. Мы выволокли столик из фургона, схватились за него и внесли в дом. Когда мы входили, Тесси уже сидела на кушетке с сигаретой.
– Не уроните покупку, мальчики! – сказала она.
– Фиг там! – ответил я.
Мы внесли его в Дебрину спальню и поставили у кровати. Раньше у нее тут стоял другой столик, она его убрала. Потом мы столпились вокруг и стали рассматривать мраморную столешницу.
– О, Генри… всего двести долларов… тебе нравится?
– О, прекрасно, Дебра, просто прекрасно.
Я зашел в ванную. Умыл лицо, причесался. Затем спустил штаны с трусами и тихонько вымыл причинные. Поссал, смыл и вышел.
– Вина не выпьешь, Ларри? – спросил я.
– Ой, нет, но спасибо…
– Спасибо за помощь, Ларри, – сказала Дебра. Ларри вышел через заднюю дверь.
– Ох, я так взволнована! – сказала Дебра.
Тесси сидела, и пила, и болтала с нами минут 10 или 15, потом сказала:
– Мне надо идти.
– Останься, если хочешь, – предложила Дебра.
– Нет-нет, мне пора. Надо квартиру убрать, там такой бардак.
– Квартиру убрать? Сегодня? Когда у тебя двое славных друзей с выпивкой? – спросила Дебра.
– Да я сижу тут, думаю, какой там срач, и он у меня никак не идет из головы. Не принимай на свой счет.
– Ладно, Тесси, тогда иди. Мы тебя прощаем.
– Хорошо, дорогуша…
Они поцеловались на пороге, и Тесси исчезла. Дебра взяла меня за руку и ввела в спальню. Мы посмотрели на мраморную столешницу.
– Что ты о нем на самом деле думаешь, Генри?
– Ну что – я просаживаю по двести баксов на скачках, и хвастаться мне после этого нечем, так что, по-моему, с ним все в порядке.
– Он будет стоять тут, рядом с нами сегодня ночью, когда мы будем спать вместе.
– Может, это мне постоять, а ты ляжешь со столиком?
– Никак ревнуешь?
– Разумеется.
Дебра снова сходила в кухню и принесла тряпки и что-то вроде чистящей жидкости. Начала протирать мрамор.
– Видишь, мрамор нужно обрабатывать особым образом, чтобы подчеркнуть прожилки.
Я разделся и сел на кровать в одних трусах. Потом откинулся на подушки, растянувшись на покрывале. Потом снова сел:
– Господи боже мой, Дебра, я тебе покрывало помял.
– Да ничего.
Я пошел и принес два стакана, один отдал Дебре. Я наблюдал, как она трудится над столешницей. Дебра взглянула на меня:
– Знаешь, у тебя самые прекрасные ноги, что я только видела у мужчины.
– Неплохо для старика, а, девчонка?
– Отнюдь.
Она еще немного потерла столик, потом бросила.
– Как ты тут с Тесси?
– Нормально. Мне она понравилась.
– Она хороший работник.
– Я не успел этого заметить.
– Нехорошо, что она ушла. Наверное, просто хотела оставить нас наедине. Надо ей позвонить.
– Ну и давай.
Дебра села на телефон. Она разговаривала с Тесси довольно долго. Начинало темнеть. Как у нее насчет ужина, интересно? Телефон стоял посреди кровати, и Дебра сидела, поджав под себя ноги. Славный задик. Дебра засмеялась и сразу же стала прощаться. Потом взглянула на меня.
– Тесси говорит, что ты милый.
Я вышел принести еще выпить. А когда вернулся, уже был включен большой цветной телевизор. Мы сидели бок о бок на постели и смотрели телик. Спинами опирались на стенку и пили.
– Генри, – спросила она, – что ты делаешь на Благодарение?
– Ничего.
– Давай ты отметишь Благодарение со мной? Я куплю индюшку. Приглашу двух-трех друзей.
– Ладно, неплохо.
Дебра перегнулась и выключила телевизор. Вот и ей вроде бы счастье. Затем свет погас вообще. Она сходила в ванную и вернулась в чем-то неосязаемом, обернутом вокруг тела. Потом оказалась в постели рядом со мной. Мы прижались друг к другу. Мой хуй встал. Ее язык трепетал у меня во рту. У нее был крупный язык, теплый. Я опустился к ней. Раздвинул волосы и заработал языком. Затем дал немного носа. Она отозвалась. Я снова поднялся, оседлал ее и засунул.
…Я все работал и работал. Пытался думать о Тесси в короткой красной юбчонке. Не помогало. Я отдал Тесси все. Я качал дальше и дальше.
– Прости, малышка, слишком много выпил. Ах, потрогай мне сердце!
Она приложила руку к моей груди.
– Ну и колотится! – сказала она.
– Я по-прежнему приглашен на Благодарение?
– Конечно, бедняга мой дорогой, не волнуйся, пожалуйста.
Я поцеловал ее на ночь, откатился и попытался уснуть.
После того как Дебра ушла утром на работу, я вымылся в ванне, затем попробовал посмотреть телевизор. Походил по квартире голышом и заметил, что меня видно с улицы через переднее окно. Поэтому я выпил стакан грейпфрутового сока и оделся. Наконец ничего больше не оставалось – только ехать к себе. Там уже почту принесли: может, письмо от кого-нибудь. Я убедился, что все двери заперты, дошел до «фольксвагена», завел его и поехал обратно в Лос-Анджелес.
По дороге я вспомнил Сару, третью девушку, с которой познакомился на чтениях в «Улане». Ее номер лежал у меня в бумажнике. Я доехал до дому, посрал, затем позвонил ей.
– Алло, – сказал я, – это Чинаски, Генри Чинаски…
– Да, я вас помню.
– Чем занимаетесь? Я вот подумал: может, стоит вас повидать.
– Мне сегодня в кафе работать. Давайте прямо сюда и приезжайте.
– Там у вас здоровую пищу подают, да?
– Да, я сделаю вам хороший сэндвич, полезный для здоровья.
– О?
– Я закрываюсь в четыре. Заезжайте чуточку пораньше.