Тростниковый свист вплелся в утренние птичьи трели.

– Рэвин возглавляет охоту, – строго поучал Фру. – Если ты испортишь дело и он велит тебе отойти, сразу отходи и не вздумай препираться.

Я тотчас кивнула. Узаре не повезло, что он выбрал именно этот момент для возвращения. При виде охотников, сходившихся с луками, копьями и длинными ножами, глаза мага загорелись любопытством.

– Охота? Можно мне пойти?

– Нет, – категорически заявила я. – Ты не одет для этого.

Узара посмотрел на свою длинную не подпоясанную коричневую мантию, надетую поверх рубахи и суконных бриджей.

– Кто-нибудь одолжит мне тунику, а?

– Нет времени. – Я показала на Рэвина, уходящего в лес. – К тому же я не уверена, что твою помощь оценят.

– Нужное заклинание в нужный момент может мгновенно повалить животное, воздушная веревка, например…

– А если Народ сочтет это смертельным преступлением против Талагрина? – перебила я его. – Используй это время, чтобы поговорить еще с кем-нибудь из старших. Вспомни, для чего мы здесь.

– Фру? – взмолился Узара.

– Тебе лучше остаться в становище, – извиняющимся тоном ответил менестрель.

Я признала его правоту. Может, я и горожанка, но хоть знаю свои возможности, и мне достанет ума не попасть в беду.

Пусть Узара – один из лучших магов, которых я встречала, но у него столько же здравого смысла, сколько перьев у лягушки. Чародей, загоняющий зверя в магическую яму, сделает этих людей такими же бесполезными, как евнухи в борделе, и такими же довольными, как если б они подцепили дурную чесотку.

– Ну и ладно.

Узара обиженно засопел и быстро зашагал к хижине Ориал, а я последовала за Фру.

Охотники собирались, возбужденные от предвкушения потехи; нечто подобное горожанам заменяют кровавые забавы вроде собачьей травли. Некоторые распевали молитвы Хозяину Охоты, и меня так и подмывало подойти ближе и узнать, нет ли там какого нового джалквезана.

Я направилась к Рузии и ее сестрам. У других женщин из-под ремней торчали грубые мешки, а на поясе висели ножи. Кое-кто точил лезвия случайными точильными камнями, негромко при этом болтая.

– И как все будет происходить? – спросила я.

Йефри указала на мужчину с гривой нечесаных седеющих волос и бледными напряженными глазами.

– Это Ямриз. Он будет искать для нас кабанов.

Рэвин издал трель на своей дудке, подражая лесному жаворонку, и мы двинулись в лес.

– Он следопыт? – прошептала я Йефри.

– Он находит зверя, – пожала плечами девушка.

К нам присоединился Паруль, он нес несколько крепких копий.

– Не хотите участвовать в убое?

Йефри покачала головой, и я тоже. Когда аристократы в Ванаме охотятся с копьями на диких свиней на улицах города, чтобы накормить нуждающихся возле усыпальницы Острина, они делают это со спины лошади. Думаю, инородцы имеют на это право.

– Я хочу, – вдруг сказала Гевалла. Она взяла копье и встала рядом с Парулем.

– Гева! – Рузия злобно посмотрела на сестру, но та вызывающе подняла подбородок.

– Пусть идет, если хочет. – Паруль обнял Геваллу за плечи.

– Берегись! – прошипела Йефри.

Пронзительный свист из дудки Рэвина положил конец перепалке.

Ямриз повел нас в лес. Я пыталась запоминать ориентиры и высматривала солнце, где только можно, но вскоре поняла: мне понадобится вся благосклонность Тримона, чтобы вернуться к становищу без посторонней подмоги.

Я осторожно пробиралась через ранний подлесок и сучья, сваленные в пору зимних бурь. Навыки, выработанные мною для бесшумного прохождения сквозь чей-нибудь дом в качестве незваной гостьи, служили мне так же хорошо, как знание леса – Салкину и его приятелям. Мы рассыпались, но все наше внимание сосредоточилось на Ямризе. Он не осматривал землю и не искал следы; впрочем, мое представление об охоте за мясом ограничивалось поисками мясника, который не подпускает мух к своим тушам. Возможно, Ямриз заранее провел разведку. Чего он не делал, так это не пел, во всяком случае, мне не приходилось слышать.

Громкий треск выдал кого-то, наступившего на сухую ветку. Озираясь вместе с остальными, я поймала взгляд Фру. Менестрель одобрительно кивнул мне. Мы перешли ручеек, бормочущий между мшистыми берегами, и я потеряла Фру среди распускающейся зелени. Паруля и Геваллы больше не было видно, поэтому я вдвойне старалась все время держать в поле зрения либо Йефри, либо Рузию.

Свист Рэвина впереди, подражающий яблочному дрозду, захватил меня врасплох на длинной узкой прогалине. Я торопливо двинулась в укрытие молодого бука. Женщина в летах, с простым добрым лицом, поднесла к губам деревянную свирель и ответила на сигнал. Иные пискливые ответы сообщили о том, что все заняли свои места, и я спросила себя, что должна делать моя группа. У нас не хватало копий, а это хороший признак, верно?

Рузия с сестрой натянули длинную сеть поперек прохода в деревьях. Другие девушки привязывали такие же ловушки к ветвям и пням. Я встала так, чтобы сеть была между мной и охотниками; последние крадучись удалялись от нас. Что бы ни пришло по этой тропе, оно угодит в сеть прежде, чем учует меня. Я мысленно вознесла молитву Талагрину в надежде, что Властитель Диких Мест обратит свой взор, если что-то неожиданное выскочит из кустов.

Йефри передала мне конец веревки. Я присоединилась к ней, и мы стали связывать ветки, чтобы создать преграду и повернуть добычу на открытое место, где притаилась невидимая сеть. Внезапный переполох вспыхнул к северу от нас: крики, свист, копья, стучащие по стволам, гнали жертву вперед. Шум направлялся в нашу сторону, пронзительный визг и угрожающее хрюканье звучали так, словно сюда ломилось буйное стадо кабанов. Я обнаружила рядом хорошее крепкое дерево, на которое можно влезть, и вдруг поняла, что моя рука открывает сумку на поясе, в которой лежат отравленные дротики. Я решительно засунула руку за пояс. Что там Узара – никто не обрадуется обеду, несъедобному из-за отменного яда какого-то аптекаря.

Матерый секач вырвался из подлеска, черный и волосатый, рыло опущено к земле, тяжелая голова качается из стороны в сторону. Горсть стрел глубоко вонзилась в его бока, и позади тянулся красный след. В центре прогалины кабан повернулся к своим преследователям, хрипя от боли. Листья и грязь прилипли к полосатым ногам и животу, массивные плечи вздымались, когда секач долбил мох злобными клыками. Кровавая пена брызнула с желтых зубов, которые тщетно пытались укусить древки, влекущие зверя вниз.

Я подвинулась ближе к облюбованному мной дереву. Появился Рэвин. Он остановился, тупым концом воткнул копье в землю возле ноги и наклонил, чтобы обезумевшее животное не побежало на него. По команде Рэвина двое мужчин бросились вперед и вонзили свои копья глубоко в ребра кабана. Сила ударов повалила секача на землю, яркая кровь хлынула из его дряблой утробы. Кабан заверещал, забился в корчах, но мужчины стояли непоколебимо, борясь с его предсмертной агонией, и только пот стекал по их лицам. Наконец секач затих. Подбежавший Нинед всадил здоровенный крюк ему под челюсть и на веревке поволок тушу прочь. Некоторые женщины шагнули к нему, но внезапные крики с тропы остановили их. У Нинеда отвисла челюсть при виде двух юношей, выбежавших на поляну: один – весь белый, с выпученными глазами, другой – хромающий, в рваных, залитых кровью гамашах, но он не уступал в скорости первому.