Разгоряченный молодой кабан гнался за ними по пятам, запекшийся порез в грубой шерсти на боку показывал, куда не смогла воткнуться стрела. Спина животного выгибалась от гнева, рана только сердила его, и кабан негодующе рычал. Неуклюжий на вид, он был сплошной грудой мускулов и бешенства.

– Нинед, брось его! – закричал Рэвин парню, застывшему в страхе и нерешительности.

Молодой кабан сверлил Нинеда злобными черными глазками, и слюна капала из алой пасти. Нинед попятился, но зацепился ногой за веревку и упал на колено. Кабан атаковал, как только малый пополз назад на руках и ягодицах. Ощетинившаяся черная ярость вцепилась клыками в его ноги, кровь и слюна забрызгали дерн.

Мужчины и женщины кинулись на прогалину, копья и ножи вспыхивали на солнце, разбрасывая красные капли. Еще чьи-то крики присоединились к вою Нинеда, пока кабан тяжело умирал, не пренебрегая возможностью отомстить обидчикам.

– Дорогу, дорогу! – Новый шум направлялся в нашу сторону.

Лесной Народ бросился врассыпную, двое мужчин тащили под руки Нинеда. Еще один пятился ко мне, сжимая покусанную руку. Ямриз, ведущий сплоченную группу загонщиков, выгнал из леса громадную свинью. Копья кололи и изматывали ее, Гевалла с мрачной решимостью орудовала своим копьем. Полосатые кабанчики, визжа, сновали вокруг ног мамаши, ее тяжелые соски раскачивались у самой земли. Она огрызалась на копья, озадаченно фыркая от боли, когда удары отбрасывали ее назад. В какой-то миг понимания между охотниками два наконечника в форме листа вонзились с двух сторон в шею свиньи, рассекая толстую шкуру, чтобы перерезать большие кровеносные сосуды. Малиновая кровь хлынула по ее передним ногам, и поросята лихорадочно бросились в разные стороны. Те, что угодили в сети, были забиты тупыми концами копий, другие, застрявшие в полосах мешковины, извивались, поднятые за задние ноги, и отчаянно визжали, пока им не перерезали горло.

Я даже не заметила, как затаила дыхание, пока глухие удары сердца и слабый гул в ушах не велели мне выдохнуть. Решив делать что-то полезное, дабы претендовать на часть этого мяса, я присоединилась к Рузии, выпутывающей сосунков из сетей. Она сражалась с особенно упрямым узлом.

– Эй, дай я помогу. – Я вставила в узел кончик кинжала и повертела им, чтобы ослабить веревки. – Как там Нинед?

– Лучше, чем заслуживает. – Раздраженность не затмила ее облегчения. – Застыл как кролик перед лаской, честное слово!

Парень рыдал на другой стороне поляны, где ему перевязывали ноги. Мужчина с прокушенной рукой гримасничал сквозь слезы, промывая свои раны спиртом из фляжки. Я поморщилась. Раны были глубокие, рваные и грязные, под распоротой загорелой кожей обнажились темно-красные мускулы, готовые загноиться так же, как любая рана, какую мне когда-либо приходилось видеть.

Появилась Гевалла: гамаши в крови, с копья свисает поросенок.

– Кто-нибудь послал за Ориал?

– Да, Рэвин послал Лиссет. – Рузия освободила сеть. – Поросенка надо повесить, пусть стечет кровь, так что не трать время на сплетни.

Звонкий стук топора разнесся по прогалине. Одна рама была уже связана, Рэвин руководил Фру и еще несколькими охотниками, которые поднимали старого кабана наверх за задние ноги. Алъмиар осторожно проткнула ножом шейные сосуды, и двое мужчин ловили густую кровь в мехи для воды. Свинья, проткнутая через поджилки острым колом, вскоре повисла на второй раме, одна женщина медленно разрезала ей живот, пока Рэвин удерживал кишки, дабы не вывалились раньше времени.

Рузия принялась распоряжаться, чтобы всем остальным поросятам выпустили кровь, активно вербуя меня для этой вонючей и неприятной работы.

– Альмиар говорит, ты умеешь вызывать огонь…

Я кивнула, и Рузия крикнула парню, проходившему мимо с охапкой требухи:

– Этал, отдай это Дрии и помоги нам! Ливак, зажги костер, начнем палить этих поросят.

Я собрала хворост из-под кустов и нашла сухой клочок земли; я была рада любой работе, лишь бы не залезать по локти во внутренности какого-нибудь животного.

– Талмия меграла элдрин фрес.

Пламя послушно вспыхнуло, и Рузия засмеялась.

– Прямо как «Вьенн в Мороз».

Не успела я спросить, что она имеет в виду, как поросенок, лежавший за ней, внезапно исчез. Рузия завизжала: яркое лезвие возникло перед ее лицом. Дерево прятало меня от человека с ножом, который выскочил неведомо откуда, и я перекатилась вбок, под шипы цветущего ракитника. Встав на карачки, я с мучительной осторожностью подвинулась, выискивая лучший обзор из своей норки в сердце куста Дрианон.

Грязная банда разбойников высыпала на поляну – Лесной Народ, судя по цвету волос и кожи, виднеющихся под лохмотьями. До сих пор становище Рэвина казалось мне голодающим, но я ошиблась: по сравнению с этими Рузия и остальные всю зиму катались как сыр в масле. У одних разбойников на лицах отчетливо виднелись язвы от недоедания, у других болтались на руках грязные повязки, что говорило о долго не заживающих ранах, третьи ходили с открытыми, гноящимися шрамами. Случайный ветер принес их вонь, и меня едва не стошнило.

Вышел вперед главарь, тощий карлик с крючковатым носом на впалом лице и широко раскрытыми воспаленно-мертвенными глазами. Я не могла уследить за его быстрой речью, но злоба в его голосе не нуждалась в переводе. Главарь потряс ножом с длинным, зазубренным с одной стороны лезвием – единственной чистой вещью у него – и плюнул прямо в лицо Рэвину. Паруль сделал полшага вперед и застыл, наткнувшись на копье. Рэвин покраснел, но стоял неподвижно, пока слюна медленно стекала по его лицу.

Я пыталась сообразить, остался ли кто на свободе. Фру, безоружный, пятился от костлявого юнца, ищущего любой предлог для драки. Йефри и Рузия делали все возможное, чтобы спрятаться за Салкином, который с бессильной злостью смотрел на троих разбойников, угрожавших ему длинными ножами.

Кто бы ни были эти люди, они ловко захлопнули свой капкан, сумев подобраться так близко, оставаясь при этом незамеченными. Большинство охотников Рэвина уже отложили свое оружие, чтобы заняться добычей, но воры и без того численно превосходили их. Я не знала, как поступить. В балладах герой прекрасно справляется без посторонней помощи, но это была реальная жизнь. С невероятной осмотрительностью я перебралась ближе к стволу. Смогу ли я удрать достаточно быстро, чтобы сбить со следа погоню? Но что это даст, если я не имею понятия, куда бежать? Привести помощь – это одно, а потеряться в Лесу – совсем другое. Это никому не принесет пользы, и меньше всего мне. С другой стороны, если меня найдут прячущейся, то я стану главной мишенью для какого-то дополнительного наказания.

Тощий карлик ушел от Рэвина и теперь настаивал, чтобы Нинеда подняли на ноги, потешаясь над кровавыми повязками на ногах юноши. Он схватил копье, чтобы отбросить поддерживающие его руки друзей, насмехался над парнем, когда у него подломились колени, и пнул его, поверженного. Рыдания Нинеда спугнули птицу, с пронзительным криком она сорвалась с ветки над моей головой, и я замерла.