Прошлой ночью я плохо спал. В результате сегодня с утра у меня словно песку в глаза насыпали, как это всегда бывает после бессонницы. Теперь такое случается со мной даже слишком часто, особенно если накануне я злоупотребил спиртным. Так что мне был совсем уж ни к чему тот водоворот нервной энергии, который являл собой доктор Дивайн: он и мусор всех убирать заставил, и рассказал о возможных, по мнению Министерства, угрозах здоровью и безопасности, и постоянно носился со своим новым протеже Марковичем. Этот Маркович, кстати сказать, в течение триместра – и я лично могу судить об этом, исходя из того количества уроков, на которых я был вынужден его замещать, – в школе практически не появлялся, ибо все время был занят, посещая разнообразные деловые встречи, конференции и курсы повышения квалификации.

По мнению Дивайна (а также, видимо, и директора), Маркович – «весьма перспективный молодой человек, самой судьбой предназначенный для крупного административного поста», заняв который он и будет «отдавать всего себя», так что преподавать мальчишкам ему совершенно ни к чему. Это ведь такое скучное занятие, хотя именно ему некоторые упрямые приверженцы старой школы, вроде Эрика Скунса и меня, посвятили всю свою жизнь. Впрочем, Маркович подобной жалкой участи, безусловно, избежит и уже в течение ближайших трех лет станет, вероятно, одним из директоров школы.

Сам же Дивайн, по-моему, видит себя в роли потенциального наследника доктора Блейкли – разумеется, после того, как антикризисная команда завершит в «Сент-Освальдз» свою спасительную миссию. Дивайн, как и Боб Стрейндж, все еще рассчитывает, что в нашей модернизированной школе для него найдется некое особое место в качестве награды за непорочную службу. Однако мне почему-то кажется, что ему, скорее, будет предложено досрочно выйти на пенсию и освободить место для более молодого (и более «дешевого», чем он, доктор наук) преподавателя. В общем-то, я думаю, не только Дивайна одним щелчком удалят с корпуса корабля, но и все прочие «старые ракушки», а на палубу поднимутся и встанут у руля такие, как Маркович. Вслух Дивайн может сколько угодно восхвалять всякие курсы повышения квалификации, но сам-то он их всячески избегает, а на уроках предпочитает писать на доске самым обыкновенным мелом (впрочем, теперь он в этом ни за что не признается); мало того, я подозреваю, что бесконечное отсутствие Марковича в школе вот-вот начнет действовать Дивайну на нервы. Вообще-то он придерживается того мнения, что кафедра должна быть самодостаточной, – то есть если кто-то из ее преподавателей отсутствует, то коллеги могут и должны заменить его на уроке. Элементарная гордость не позволяет Дивайну обращаться за помощью в школьную «Лигу Наций», когда его протеже вновь не приходит в школу, так что обычно он сам и подменяет Марковича, тем более и нагрузка у него – как у заведующего кафедрой и представителя Министерства здравоохранения – значительно меньше, чем у любого другого преподавателя. Но в результате получается, что он практически несет двойную нагрузку и работает, по сути дела, вместоМарковича. Во всяком случае, вид у него, как мне показалось, был весьма усталый, когда он утром заглянул в учительскую, чтобы выпить кофе.

– Что-то вы неважно выглядите, Дивайн. Слишком много работаете?

Он фыркнул.

– Ну что вы, я прекрасно себя чувствую! Спасибо за внимание.

– Как там молодой Маркович? – поинтересовался я. – Обретает наконец рабочую форму?

Дивайн снова фыркнул – на этот раз отрывисто, раздраженно. Впрочем, он вряд ли сознает, до какой степени выдают его эти непроизвольные звуки.

– Да, спасибо, он просто молодец. А уж к концу года и вовсе будет чувствовать себя здесь как дома.

– Ну что ж, прекрасно. Тем более уж вы-то готовы в любой момент его поддержать, – сказал я. – Кстати, сколько дней в этом триместре он присутствовал в школе? Он хоть в здании-то ориентироваться научился?

– Странный вопрос! – Дивайн дернул носом. – Вынужден вам сообщить, что Маркович – человек очень способный и уверенно идущий к успеху. Нам чрезвычайно повезло, что он будет здесь работать.

Однако я уловил в его голосе нотки горечи и раздражения и сказал с улыбкой:

– Ну еще бы! А чем он занят на этот раз? У него тренинг по повышению самооценки? Или, может, компьютерные курсы?

– Он посещает лекции по использованию наглядных пособий.

– Потрясающе.

Джерри Грахфогель, тот доброжелательный осел, место которого как раз и занял Маркович, свято верил в пользу наглядных пособий – мои ехидные «Brodie Boys» даже называли его «ярмарочным кукольником», утверждая, что в младших классах Грахфогель действительно использовал на уроках маленьких куколок, которые надеваются на пальцы. Интересно, заслужит ли Маркович хоть какое-нибудь прозвище у своих учеников или так и останется для них чем-то вроде Вещи № 1 и Вещи № 2 и они с трудом будут узнавать его, случайно встретив в коридоре? Подозреваю, что именно так и случится.

– Ну что же вы молчите, доктор Дивайн? – сказал я. – Ведь я, можно сказать, слышу, как вы от раздражения зубами скрипите. Значит, снова куколки на пальцах и цветные флажки?

– Ничего подобного! – возмутился Дивайн. – На этих курсах знакомят с образовательными компьютерными играми, которые прекрасно помогают освоить иностранный язык. Учитывая современные направления развития IT, наша кафедра пришла к выводу, что Марковичу было бы весьма полезно изучить новые возможности применения компьютеров во время школьных занятий. А теперь, если не возражаете… – Он сунул под мышку папку с бумагами и схватил свой портфель – Мне пора. Через пять минут регистрация.

Первым уроком у меня была латынь в том классе, где теперь учились и девочки из «Малберри Хаус». Надо сказать, что мисс Ламберт я на свой урок отнюдь не приглашал, однако она, видимо, решила сама себя пригласить, объяснив свое присутствие тем, что ей якобы хотелось проверить, все ли девочки присутствуют. На самом деле ей, конечно же, хотелось проверить меня.

Эта «называйте-меня-просто-Джо» устроилась на задней парте, положив ногу на ногу, так что из-под ее короткой небесно-голубой твидовой юбки была видна та часть ноги, где кончается чулок.

Я, естественно, сразу заметил, как забеспокоились мои мальчики; довольно нервно отреагировала на столь вызывающую позу директрисы и девочка по имени Бенедикта. Собственно, только она одна из пришлых учениц вроде бы обладает здравым смыслом, остальные на эту стильную «просто-Джо» явно готовы молиться, ведь она считает, что «учиться нужно весело». На мой взгляд, подобное «веселье» влечет за собой слишком много всяких хиханек-хаханек, и в результате мои мальчишки к Рождеству окончательно выйдут из-под контроля, а учебные планы пойдут псу под хвост или, как выражается хулиган Аллен-Джонс, будут raptus regaliter, что в относительно мягком переводе означает «будут оттраханы по-королевски».

Вынужден признаться: разговаривал я с этой особой весьма неохотно; особенно сильно я разозлился, когда она спросила, обращаясь ко всему классу, «расцвели ли уже романтические отношения» между кем-то из моих мальчиков и ее девочек. Чтоб ее черти съели, эту женщину! Это же просто какой-то персонаж из романов Джейн Остин. Не хватает только, чтобы она тут начала рассуждать о том, какой муслин лучше выбрать на платье, а потом пригласила нашего священника к себе на файв-о-клок!