«…никогда я не испытывал такого гнева, такой всепоглощающей ярости, как в тот день, когда ты мне отказала…»

Наверное, она должна была сейчас злиться на него, наверное, должна была ненавидеть всеми фибрами души, но Ара ощущала только бесконечную разрывающую боль, а еще пустоту на месте сгоревших чувств и знала, что это уже навсегда. Что больше никогда в жизни она не сможет поверить ни одному мужчине, не сможет снова полюбить – нечем. Асгарт все-таки вырвал ей сердце…

А еще стало ясно, что адская резь в груди – не только из-за душевной боли, но и вполне реальной, физической, ибо прямо сейчас, сбежав из дома маркиза, Ара нарушала в третий и последний раз договор, который должен был истечь сегодня с восходом солнца, то есть уже с минуты на минуту.

Но Ары не станет чуть раньше, через считанные мгновения. Нет, не Ары, а пустой выжженной дотла, выгрызенной разочарованием оболочки. Рассвет сегодня наступит для всех, кроме нее: она уже слишком далеко, чтоб повернуть назад… Да и не хочет поворачивать, она лишь хочет, чтобы эта агония прекратилась. Уже скоро… в глазах темнеет, в виски будто ввинчиваются шурупы, а вдохи полосуют легкие, словно кинжалами.

Наверное, сознание тоже отключалось, потому, что в, какой-то момент почудилось, будто ее зовут: «Ар-ра!»

Сквозь истончающуюся завесу дождя проступил знакомый пейзаж, и девушка поняла, что Пленница вывезла ее к обрыву над рекой, куда они, бывало, ездили с Асгартом, несколько раз даже встречали здесь закат, и маркиз не пускал Ару слишком близко к краю из-за опасности оползней…

Дождь почти прекратился, и небо стремительно раскрашивалось розовато-лиловыми всполохами зарождающегося утра. Да, рассвет здесь тоже прекрасен… Особенно если смотреть с самого края.

– Ара!! – Она резко обернулась, осознав, что голос ей все-таки не мерещится.

И увидев, как маркиз на ходу соскакивает с неоседланного Голиафа, как и был, босой и в такой же насквозь промокшей рубашке, бежит к ней, еще успела удивиться:

– Асгарт?

А в следующую секунду почва под ногами провалилась, заставив неловко всплеснуть руками, и небо обрушилось на Ару многотонной тяжестью, помчав ее вниз с дикой высоты.

* * *

– Ты даже не предложишь мне сесть и не спросишь, чему обязан визитом?

Незваная гостья плавным жестом провела по каминной полке, словно смахивала невидимую пыль, и повернулась к маркизу. В рассеянном свете свечей капли влаги на ее одежде и локонах горели алмазной крошкой, однако того, к кому она пришла, казалось, совсем не трогали ни ее красота, ни хрупкая беззащитность облика, всегда безотказно действовавшая на мужчин.

Этот конкретный мужчина усмехнулся, хотя веселья в глазах не было. Скорее в них сгущалась опасная тьма.

– Сесть я предлагаю только тем, кого звал и кому рад, твои мотивы меня давным-давно не интересуют, Патриша, а о твоих перемещениях мне и так с некоторых пор докладывают. Впрочем, хорошо, что заглянула. Я и сам собирался нанести визит со дня на день, и ты упростила мне задачу, приехав сюда сама.

– Ты хотел меня видеть? Правда? – Девушка старалась говорить ему в тон, но, не удержавшись, нервно сглотнула.

– Хотел, – он неспешно двинулся к гостье, – чтобы сказать: брюнеткой тебе быть не идет, а вот мушку над губой я оценил, пикантно. Неужели ты думала, я не узнаю тебя за театральной маской? А еще хотел предупредить: держись подальше от Дэйнары Эштон.

– Не понимаю, о чем ты.

– Я помогу понять, – мягко произнес маркиз, останавливаясь вплотную, и положил ладонь ей на горло, погладил большим пальцем голубую жилку под тонкой кожей. Гостья не шелохнулась и не попыталась скинуть руку. Смотрела на него завороженно, с примесью, какого-то отчаянного болезненного восторга. – Еще раз попробуешь увидеться с Дэйнарой или передать послание, или еще, как-то заморочить ей голову, и твоего ребенка будет воспитывать дед. – Пальцы чуть сжались на горле. – Случайно окажешься в том же городе, что и она, и так же случайно зайдешь в ту же кофейню, и твоего ребенка будет воспитывать дед, – пальцы стиснули женскую шею еще немного. – Если до нее снова будут домогаться, а тем паче попытаются похитить нанятые тобой люди, и даже если Дэйнара просто случайно прольет на себя чай, когда ты будешь проезжать мимо… ты ведь уже поняла, что произойдет? Теперь я внятно объяснил? – Из тона маркиза окончательно ушла обманчивая мягкость, а рука теперь стискивала шею так, что девушка уже сипела и синела, но по-прежнему не пыталась отлепить его пальцы.

Улыбнулась, как человек, которому нечего терять.

– Ты правда убьешь меня, Асгарт? После всего, что между нами было? – Она вдруг накрыла его руки своими, усилия нажим. – Тогда сделай это, давай. Давай, что же ты медлишь? Убедись лично, что я больше не приближусь к твоей шлюшке!

Маркиз оттолкнул ее, не скрывая брезгливости.

– Сказал бы, что мне тебя жаль, Патриша, но мне не жаль. Тебе нужно лечиться.

– Что, неужто она так хороша в постели? Даже лучше меня? Ничего, Асгарт, я подожду. Подожду, пока она тебе надоест, и ты вспомнишь про меня.

– Этого не будет: я женюсь на Дэйнаре. Так, что можешь не ждать с отчетом своего человека, который дежурил сегодня ночью. Он сейчас на полпути в Дархэм и очухается в трюме не раньше утра, уже милях в сорока вверх по течению.

Девушка побледнела.

– Ты… ты лжешь! – Она быстро шагнула к нему и прижала его руку к своему животу. – А, как же наш ребенок? Ты лишишь его отца?

– Перестань ломать комедию, мы оба знаем, что это не мой ребенок, и ему нужен настоящий отец. Я не лгу, Патриша, наша свадьба состоится завтра, вернее, уже сегодня в часовне Картвилля. Я договорился с пастором.

– Сегодня? – ошеломленно переспросила та и тут же попыталась взять себя в руки. – Но к чему такая спешка? Разве ты не знаешь, что столь важное событие требует времени на подготовку? Я уж не говорю о том, что невесте нужно подобающее случаю платье!

Маркиз хотел убрать руку, но гостья держала неожиданно крепко.

– Детали не твоя забота, платье будет. Обстоятельства не располагают к промедлению. Да и я не вижу смысла откладывать, мое решение не изменится.

В этот момент визитерша посмотрела на кого-то за его спиной, однако маркиз, занятый тем, что высвобождал руку, не заметил ни взгляда, ни полуулыбки, зазмеившейся на ее губах при виде бледной пятящейся от дверей библиотеки девушки. Гостья прижала его ладонь и второй рукой, но уже через секунду он раздраженно сбросил обе и отошел.

Поведение собеседницы неуловимо изменилось. Она прошлась по библиотеке, лениво потянулась всем телом, как кошка.

– Обстоятельства? – усмехнулась. – Ты, верно, о безобразной сцене в заведении уважаемой мадам Луизы? И скандальных статьях, которые вот-вот появятся в газетах и уничтожат репутацию бедняжки мисс Эштон? Хотя нет, это ты ее уничтожил, собственноручно, когда выволок свою драгоценную Дэйнару из кофейни у всех на глазах. А теперь пытаешься спасти пепел этой нелепой скоропалительной свадьбой.