- Лесь, давай бросим их и пойдем сплетничать, - взмолилась хозяйка дома.

Но Леся неожиданно не соблазнилась. Она сделала очень жалостливые глаза и поговорила:

- Прости, Дар, но мне интересно.

- Боже, я все время забываю, что вы работаете семьями. Почему Кирилл не заказывает новые ножницы мне в салон прямо сейчас? Пойду спрошу.

Дарина махнула на нас рукой и поспешила к Айзе. Будет жаловаться. Я вздохнула и повернулась к Москвину.

- Расскажи подробнее. Уже есть земля? Как представляешь здание?

Через полчаса общения с Глебом я обернулась к Алану и увидела в его прекрасных глазах отражение своего безумия. Как же хорошо, что это предложение я получила именно в присутствии Алана. Был бы сейчас здесь вместо него Марк, мы бы уже рисовали на салфетке галерею для Москвина. Алан меня в такие моменты как будто заземлял. Я тут же вспомнила, что беременна, и мне нужно крепко подумать, прежде чем браться за проект с нуля. Тем более за такой непростой, глобальный и офигенно крутой, потрясающе интересный проект.

Кого я обманывала? Я обречена.

Алан улыбнулся и склонил голову, благоволя моему безумию.

- Ты всегда об этом мечтала. Разве нет? - уточнил он, одновременно одобряя и чуть издеваясь.

Муж склонился и прошептал мне на ухо.

- Это мой подарок на Новый год.

Я сдержала эмоции, хотя вся вибрировала. Сейчас время, чтобы обсудить с Глебом его здание. Мужа я отблагодарю потом.

Почти весь вечер я говорила с Глебом, потом с Лесей. Оказывается, они открыли две выставки в Штатах и сейчас активно осваивали Европу. Оказалось, что Леся занимается организацией фото-перфоменсов и сама немного снимается как модель. Но не коммерческие фото, а для души и искусства. Я вспомнила, где ее видела.

- Ты модель Бартона, - вскрикнула я, сама от себя не ожидая таких эмоций.

Я помнила и галерею в Санта Монике, где была несколько раз, смотрела работы таинственного фотографа.

Леся улыбнулась и скромно опустила глаза, но через секунду уже задрала голову и гордо подтвердила:

- Да, это я.

Мы остались ночевать у Салмановых. Алекс сама отправилась спать с бандой детей в спальные мешки на полу у камина. Они сторожили то ли Санту, то ли Дела Мороза, то ли обоих. Я сначала пыталась протестовать. Она еще такая маленькая. Но Дарина велела мне не сходить с ума и не портить детям веселье. Алан ее поддержал. Пришлось согласиться.

Мы с Алом традиционно выбрали гостевую спальню. Я, конечно, трижды за час сбегала вниз посмотреть на дочь.

Разумеется, она спала и не особенно во мне нуждалась. Я забралась в постель к Алану, и мне до боли захотелось ему сказать о ребенке. Я сдержалась чудом. Чтобы не сболтнуть, стала опять спрашивать о работе в Праге.

- Как ты устроил это все с Москвиным?

- Он сам меня нашел через Кирилла. Уговорить его прилететь в Штаты, чтобы познакомиться с тобой, оказалось несложно. Леся любит Калифорнию.

- Леся потрясающая. Она снималась у Бартона, организует его выставки. И Москвин - он же фотограф.

- Я тебе больше скажу: Глеб и есть Бартон.

- Что?

Я подпрыгнула в постели.

- Да, именно поэтому мы тебе не сказали при всех, но он посчитал, что ты должна знать. Это неширокая информация, но тебе будет интереснее работать, зная правду.

Я крепко обняла Алана.

- Люблю тебя. Я люблю тебя.

Он засмеялся, а потом показал мне экран мобильного с… билетами.

Я с трудом поверила глазам.

- В Прагу? Уже завтра?

- Конечно. Нет смысла тянуть. Как раз Марка подхватим, погуляем по новогодней Чехии. Алексии понравится. Заодно посмотрим землю, которую получил Глеб.

Я задушила мужа объятиями и поцелуями.

- Ты лучше всех, Алан Стерн.

- И лучше Марка? - он приподнял бровь.

- Конечно, - честно соврала я.

Алана опрокинул меня на спину и угрожающе прорычал:

- Ведьма. Ему ты говоришь то же самое.

- Разумеется, - засмеялась я. – И при этом я не вру, вы оба лучше всех.

Алана этот ответ устроил. Мне нравилось немного потравливать их, нравилось, что они не теряли азарта и легкого соперничества. Все это тонизировало, но никогда не мешало нам быть крепкой семьей.

Мне в очередной раз захотелось рассказать Алу про ребенка, но он отвлек меня поцелуями, ласками, и маленькая тайна снова осталась со мной. Это к лучшему. Уже завтра я буду на пути к Марку. Мы снова будем все вместе.

Знал бы прикуп, жил бы в Сочи.

Сочи меня не привлекал никогда, но сегодня поговорка была кстати. Знал бы, что Марк застрянет в Европе, улетел бы с девочками еще перед Рождеством. Но Глеб в это время не мог, потому что как раз решал вопрос с землей в Праге. Даже не в Праге, а в пригороде. Мне был знаком этот район, я бывал там и даже имел совершенно необычного приятеля.

Когда Глеб заговорил о Праге, глаза Марьяны загорелись. А я понял, что это знак. Мы так и не добрались до Перу, где была безумная женильная палатка для всех, кто нуждается в свадебном ритуале и не может его получить официально. Возможно, удастся это сделать в Чехии.

Марк разумеется, добрался до Чехии раньше нас и снял дом недалеко от места будущего строительства. Я с трудом поверил своим глаза, когда увидел, что гостевой флигель был занят моим братом и его женой. Между нами никогда не было семейных отношений. Они даже с сыном почти не общались, но что-то явно изменилось.

Герман и Белла встретили нас очень тепло. Марьяна, как и я, была настороже, но родственники вели себя, как… Как нормальные родственники. Они засыпали Алекс подарками и конфетами, поздравили нас с праздниками, извинились, что не смогли предупредить о своем присутствии. Это немудрено. Мы были в воздухе, похоже, когда она упали Марку на хвост.

Марьяна отвела меня в сторону.

- Что такое с твоим братом и его женой? – спросила она.

- Не знаю. Боюсь, они вспомнили, что у них есть мы. Не исключено, что теперь будут любить.

Мы никогда не спешили сближаться с людьми. Для Марьяны Стерны – это я и Марк, но и Герман с Беллой были родней, как ни крути. Именно поэтому она не торопилась с категоричными выводами.

- Они заняли флигель? – уточнила Мари. – Наверно, мы не будем мешать друг другу.

- Марьяна, как скажешь. Думаю, Марк сможет отправить их домой, если ты ему скажешь.

Мари взглянула на Марка, который был атакован Алексией. Он едва обнял Мари в аэропорту. Я видел, как жена справляется с приступом легкой ревности к собственной дочери. А Марик сделал свои фирменные виноватые глаза, заставляя Марьяну смеяться.