— За полтора часа, — ответил Юрий Алексеевич.

— Ну, тогда считай витки, я начинаю.

Говорил Фидель Кастро четыре с половиной часа. Полумиллионная масса людей в едином порыве скандировала: «Венсеремос!» — «Мы победим!» Там же, на митинге, Фидель Кастро объявил о принятом решении правительства наградить Юрия Алексеевича Гагарина недавно учрежденным высшим орденом Республики Куба «Плайя-Хирон» за номером «1». Этот орден был учрежден в честь победы кубинского народа над силами вторжения в заливе «Кочинос».

От себя Фидель Кастро подарил Гагарину свой берет «горре»; в таких беретах сражались кубинские революционеры.

— Ну как, Павел Романович, все успели снять? — спросил Мясников Павла Барашева, журналиста и фотографа, сопровождающего Гагарина в его командировках.

Они стояли в зале небольшого ресторана, где двадцать седьмого июля был организован прощальный банкет для советских гостей.

— Что вы, — махнул рукой Барашев. — Разве все снимешь… Столько событий! Хотя материала собрал много, жаловаться грех. Вернемся в Москву, засяду за обработку; и статья, и фоторепортаж будут отменными. Завидую вам… Вы, наверное, каждый день встречаетесь с Фиделем.

Мясников улыбнулся, но ответил не сразу; он увидел в небольшой группе журналистов, окруживших Фиделя Кастро и Юрия Гагарина, Бредли. Газетчики наперебой задавали вопросы то одному, то другому. Бредли тоже задал какой-то вопрос Гагарину и, получив ответ, тут же был оттеснен чуть в сторону одним из своих «коллег».

Они не виделись уже четыре дня. Подготовка к встрече гостей из Москвы не оставляла Мясникову ни минуты свободного времени. Кубинская контрразведка перешла на усиленный вариант несения службы; спать приходилось по два-три часа в сутки.

— Фиделя Кастро я видел всего три раза и то издалека, — ответил Мясников. — Извините, Павел Романович, я должен идти. Работа… — виновато посетовал он.

— Надеюсь, еще увидимся? — Барашев понимающе кивнул и отошел к другой группе приглашенных.

Мясников неторопливо стал продвигаться сквозь толпу гостей к Бредли. «Вот ведь как в жизни бывает, даже странно как-то, — думал он, поглядывая на Гагарина. — Только что он разговаривал с человеком, который несколько дней назад рисковал жизнью ради его безопасности. И даже не то странно, что рисковал — работа такая, странно то, что Юрий Алексеевич никогда об этом не узнает. Какая-то несправедливость в этом заложена…»

— Здравствуй, Гюнтер, — тихо поздоровался Мясников с Бредли, когда общение с Кастро было закончено и группа журналистов постепенно разошлась. — Как твое плечо?

— Заживает, как на собаке, — ответил Бредли, пожимая ему руку.

— Что, так благотворно подействовала медсестра? Где ты ее нашел, кстати?

— Горничная с этажа… Прелестная женщина, не смейся. А подействовала ее мазь. Какое-то колдовское снадобье; рецепт дошел до нее по наследству от ее бабушки-колдуньи. Ну ладно… эта тема не актуальна. Сам-то ты как? — Бредли окинул Мясникова взглядом. — Тоже, смотрю, не сладко? Весь серый…

— Ничего, держимся. Я получил из Москвы ответ. Твоим предложением по германскому вопросу там заинтересовались. Просят прислать детали.

— Ну что ж, пришлем детали.

В этот момент к ним подошел высокий сутуловатый человек в очках с толстыми стеклами. Судя по тому, что с Мясниковым он здороваться не стал, Бредли сделал вывод, что сегодня они уже виделись.

— Знакомьтесь, — представил их друг другу Мясников. — Советник посольства СССР по культуре Алексеев Александр Иванович, — журналист из Восточной Германии Гюнтер Тауберг.

Алексеев пожал руку Бредли и спросил:

— Ну как, удалось пообщаться с первым космонавтом планеты?

— И даже задать пару вопросов и пожать руку, — улыбнулся Бредли.

Продолжить разговор они не успели; прозвучало приглашение, и все двинулись в банкетный зал. Воспользовавшись минутной всеобщей суетой, Бредли незаметно из ресторана ушел.

За столом Мясников сидел рядом с Алексеевым и недалеко от Фиделя Кастро и Гагарина. Улучив момент между тостами, он чуть склонился к Алексееву и тихо спросил:

— Александр Иванович, помните, вы хотели хотя бы взглянуть на него?

Алексеев понял, о ком его спрашивает Мясников, и чуть заметно кивнул.

— Это был он.

Тот факт, что в кабинете Грегори Спарка находился еще один человек, сильно удивил Бредли. Время ему было назначено, а доклад, с которым Бредли пришел к Спарку, присутствие третьих лиц исключал. И тем не менее…

— Знакомьтесь, — поздоровавшись с Бредли, представил Спарк незнакомца, высокого, с военной выправкой человека лет шестидесяти. — Полковник Шорт.

Кем полковник Шорт являлся в структуре ЦРУ, в каком именно Управлении он работал, Спарк — по понятным причинам — уточнять не стал. О том, что это Бредли было известно, тот тоже распространяться не счел нужным.

— Стэн Бредли.

— Вот, значит, вы какой… — медленно, сочным баритоном проговорил полковник, окинув взглядом Бредли с головы до ног. — Я — дядя Дональда Роуча, — представился он; его голос чуть дрогнул, и он на секунду отвел взгляд, однако тут же вновь взял себя в руки. — Я слышал о вас, и кое-что мне известно.

— Могу я узнать, от кого вы обо мне слышали и что вам обо мне известно?

— Я слышал о вас, в том числе и от Дональда. Он очень восторженно отзывался. А что известно?.. Мне известно, например, что там, откуда вы только что прибыли, вы контактировали с Дональдом. Не могли бы вы рассказать, как он погиб и что послужило причиной его гибели.

«Я рассчитывал познакомиться с полковником с помощью Дональда, так и случилось, — подумал Бредли. — Только совсем не так, как предполагал».

— Ваш племянник, мистер Шорт, стал жертвой преступно-некомпетентных действий наших, так называемых, кубинских партнеров. Дональду стало известно о серьезных… чудовищно-серьезных недоработках в подготовке того вопроса, ради которого он там находился. Вероятно, кое-кому из антикастровского подполья это не понравилось, и, чтобы скрыть это и отвести от себя удар, они убили его. По той же причине они пытались ликвидировать и меня. Обо всем этом я подробно изложил в отчете. — Бредли положил на стол Спарка папку. — Еще о чем я могу вам сказать — если это как-то облегчит ваши страдания — человек, задушивший Дональда, Хорхе Кастиенте, мертв. Его застрелил Мигель Идьигос; он же стрелял и в меня. Большего, мистер Шорт, увы, я вам сказать не могу.

Полковник снял очки, помассировал глаза и отошел к окну; Спарк и Бредли проводили его взглядом.

— Большего и не требуется, — не оборачиваясь, медленно проговорил Шорт. — Мы получали от Дональда сообщения о том, о чем вы только что говорили. К тому же кое-что нам стало известно из кубинских газет; там промелькнула заметка об убийстве Жана Фишера. Бедный мальчик…