Прослушав запись, Спарк поднялся и принялся молча расхаживать по кабинету. Он прошел мимо Бредли не менее десяти раз, прежде чем резко остановился и спросил:

— Как вы думаете, какова будет реакция Даллеса, когда он узнает об этом? — Спарк кивнул на диктофон.

— Это будет зависеть от того, когда он об этом узнает.

— Что вы имеете в виду? — Спарк глянул на Бредли и вернулся в кресло за стол.

— У нас появилась возможность затеять игру с Геленом. Я подчеркиваю: именно у нас, не у разведки, появилась возможность затеять игру с Геленом и снабжать его информацией, которая нам выгодна. А когда это даст свои результаты, когда у нас на руках будут козыри, которые можно будет выложить, вот тогда можно идти с докладом к Даллесу. Тогда реакция Даллеса предсказуема, и на чьей стороне он отыграет — очевидно. Если с этим к нему идти сейчас, тогда я не берусь предсказать последовательность его ходов, и в чью сторону они будут направлены. С большой долей вероятности можно предположить, что он передаст это дело разведке, а как они его поведут — неизвестно. А я не собираюсь рисковать жизнью и здоровьем моих друзей.

Бредли выжидающе замолчал, Спарк же сидел в глубокой задумчивости и тихо постукивал карандашом по столешнице. То, о чем он сейчас узнал, и то, что предлагал Бредли, было настолько заманчивым, что у Спарка захватывало дух; у него это даже пока не выстраивалось в какую-то логическую цепь. От обилия информации в голове стоял сумбур. Одно Спарк понимал ясно: предложение Бредли несет в себе хорошую перспективу, однако не менее ясно он понимал и то, насколько оно рискованно. Стоит совершить одну маленькую ошибку — и последствия могут стать катастрофическими; просто отставкой тогда можно и не отделаться.

— Принятие такого рода решения выходит за рамки моей компетенции, — глухо сказал Спарк. — Обо всем этом я обязан доложить полковнику Эдвардсу.

— Ну, это само собой… Только, когда будете докладывать, намекните ему, что в случае успеха, его дивиденды будут несоизмеримо больше наших с вами вместе взятых.

— В случае успеха — да. А в случае… не успеха?

— Вы ведь сами сказали: сейчас мы все готовы написать рапорт об отставке. Да и потом, вероятность не успеха настолько мала, что ее можно рассматривать только гипотетически. Ну как, стоит игра свеч?

— Это есть в отчете? — Спарк постучал карандашом по папке.

— Нет, разумеется. Это есть вот здесь.

Бредли встал и достал из отделения на задней корочке папки несколько листов с машинописным текстом.

— Кто это печатал? — спросил Спарк.

— Это печатал я сам, у себя дома, на своей машинке, сегодня ночью. Никто этот документ не видел. Вы ведь именно об этом хотели узнать?

Спарк заглянул на последнюю страницу и заметил:

— Пока здесь нет подписи, это не документ, а детективный рассказ.

— Можете поставить свою, но если хотите, то я могу поставить свою.

Спарк наскоро прочитал первый лист, затем убрал все в папку и запер ее вместе с кассетой из диктофона в сейф.

— Я подумаю, чья должна стоять здесь подпись, — сказал он, вернувшись на свое место. — Что все-таки будем делать с вашими друзьями? Ведь если мы их обезопасим, игра — если ваше предложение будет принято, разумеется, — будет заранее проиграна. У вас есть какие-то мысли по этому поводу?

— Если полковник Эдвардс согласится с теми доводами, — Бредли взглядом показал на сейф, — то им ничего угрожать не будет. Если же он не захочет рисковать и не станет брать на себя ответственность, то я сам найду способ, как моих друзей обезопасить.

В один из дней первых чисел ноября в ресторане, в котором регулярно обедал Гарднер, к нему за столик подсел мужчина среднего роста, неприметной внешности и неопределенного возраста; ему одинаково можно было дать и сорок пять, и шестьдесят лет.

— Хайль Гитлер, оберштурмбаннфюрер, — тихо по-немецки проговорил незнакомец и улыбнулся. — Не возражаете, если я составлю вам компанию? Не пытайтесь меня вспомнить, меня вы не знаете, я в СД не служил, я служил у адмирала Канариса.

Гарднер не отреагировал никак; он продолжал спокойно сидеть и разрезать эскалоп ножичком. Лишь по тому, как кольнул он незнакомца взглядом, можно было понять, что такое обращение не оставило его равнодушным.

— Вы меня с кем-то спутали, — справившись с мясом, ответил по-английски Гарднер. — Думаю, лучше вам пересесть за другой столик, иначе я вызову полицию.

— Да? Очень может быть, что и спутал, ведь прошло столько времени… А вы так похожи на одного сотрудника из разведки Шелленберга. Его звали Вилли Гарднер, а вас зовут, если не ошибаюсь, Джон Дэйтон?

— На сей раз вы не ошибаетесь. С кем имею честь?..

— Зовите меня… ну, скажем, Макс. Это для удобства общения; свое настоящее имя я назову вам позже… когда договоримся.

— А вы уверены, что мы договоримся?

Макс сделал заказ подошедшему официанту, а когда тот отошел, спросил:

— Как вы думаете, как отреагирует генерал Гелен, когда узнает о том, что некий Вилли Гарднер, спасаясь из осажденного Берлина в мае сорок пятого, сдался в плен американцам и передал им документы, которые и сейчас имеют гриф «совершенно секретно»? Агентурные списки, например…

Макс выложил на стол один лист, пропущенный через копировальный аппарат. Гарднеру хватило доли секунды, чтобы, глянув на лист, понять, что перед ним лежит копия титульного листа одного из документов, переданных им американцам: герб, свастика, регистрационный номер…

— Уберите немедленно, — прошипел он. — Откуда это у вас?

Гарднер, задав этот вопрос, тут же осознал всю его нелепость; разведчик-профессионал такие вопросы задавать не должен.

— Ну, мало ли… — пожал плечами Макс, убирая лист в портфель. — Ну что, продолжим разговор или вы все еще хоти звать полицию?

— Чего вы хотите? Денег? Сколько?

— Я хочу того же, чего когда-то хотели вы. Я хочу вернуться в Германию… В Западную Германию, — уточнил Макс, — и начать свою работу там под руководством генерала Гелена. Только и всего. Какое в этом преступление? Ну так как, договоримся?

Гарднер понял: этот Макс знает если не все, то очень многое и держит он его мертвой хваткой, не вырвешься. Если Гелен и впрямь узнает об этих документах, ему, Гарднеру, конец.

— Где гарантии, что после того как ваше желание исполнится — если исполнится, конечно, — шантаж не прекратится?

— Мое честное слово. Это, во-первых. А во-вторых, если мое желание исполнится дальнейший, как вы говорите, шантаж теряет всякий смысл.

Они на некоторое время замолчали; официант принес заказ Макса, переставил все с подноса на стол и удалился.

Первым нарушил паузу Гарднер.