смерти и мученья,

Бой, а не мирные ученья…

Иначе грош ему цена.

Воителю нужна война

И громогласная победа.

А если все к парадам это,

То, значит, грош ему цена.

Так где же правда, генерал?

Подумывай об этом, право,

Когда вышагиваешь браво,

Предвидя радостный финал.

Когда ж сомненье захлестнет,

Вглядись в глаза полкам и ротам:

Пусть хоть за третьим поворотом

Разгадка истины блеснет.

Б. Окуджава

Неиронический ответ Б. Окуджаве на его «Ироническое обращение к генералу»

Когда вдруг пасквиль и талант

В содружестве сойдутся рядом,

То муза, сдобренная ядом,

Не принесет успех, Булат.

Я, беспризорник от войны,

Пришелец давний из подвала,

С благословения страны

Носящий форму генерала,

Сейчас даю вам свой ответ:

«…что в положении дурацком

не лучше ли шататься в штатском?» —

Я отвечаю твердо: нет!

Шататься в штатском нам не лучше,

Когда над миром еще тучи,

Когда живут добро и зло.

А вам, считайте, повезло

Вовсю шататься по Арбату,

Походной грязи не месить,

С семьей страну не колесить

И не считать одну зарплату.

Мы не «в дурацком положеньи»,

И даже в мирные «сраженья»

У нас сердца напряжены,

Пока на свете нет войны

И пушки нас не раздражают,

Добавлю: мы – не «Ваша Светлость»,

А мы – «Товарищ Генерал».

А вы? Гитару навострив,

Привычно тянете куплеты

О господах иль юнкерах,

Или о Ленинских горах,

Поете, что велит натура.

Натура – часто конъюнктура,

И кто бы вдруг подумать мог,

Что вы, войною опаленный,

Пускай в ту пору и «зеленый»,

Но спутник фронтовых дорог —

Забыли напрочь строки эти:

«Мы все войны шальные дети,

И генерал, и рядовой»?..

Шинель вы взяли – и домой,

Другим досталось жить в шинели,

Чтоб вы печатались и пели,

А вы на них скорей навет —

Незрело все для ваших лет!

Мы не святые – это знаем,

Но как вы не возьмете в толк,

Что без остатка выполняем

Свой ратный долг, священный долг.

В атаку встанем полным ростом,

Спокойно дети видят сны,

А женщины детей рожают.

Пока на свете нет войны

И черный ад еще не властен,

Мы живы – в этом наше счастье,

А вы никак огорчены,

Что мы за мир, на страже мира,

И за уснувшие мортиры,

И за господство тишины?

За нас решивши все сполна,

Твердите: «Им нужна война

И громогласная победа…»

К тому ж какая им цена,

Не вам дано судить об этом!

Суровый быт нас испытал

Не раз на прочность и на зрелость.

И волю в нас найдешь, и смелость,

Природный ум, страстей накал.

И, из огня вернув солдат,

Пройдем последними по мосту —

Как Громов сделал год назад.

Не надо упрекать парадом,

Ведь это тоже труд и пот.

Не верите? – Пройдите рядом.

Не получается? – Ну вот!

Чернить военных стало модно,

Хотя не так и благородно,

Зато «сподвижники» поймут,

А злопыхателей немало

Вскричат: ату их, генералов!

И руки недруги потрут.

И если грянет час кровавый,

Вперед дивизии взметнут —

Конечно же – не Окуджавы…

Генерал-майор Л. Фролов

Как можно не восхищаться таким даром генерала!

Но не только мысли о судьбе армии и об отношении к ней, отраженные в средствах массовой информации, одолевали меня в ту пору. Меня, как и многих других, больше всего огорчал Горбачев. Да, до восседания на трон главы государства он был незаметным, его мало знали. Однако уже в 1986 году, то есть через год после избрания генсеком, практически многое стало ясно. А в 1987 году он вообще вывернулся наизнанку. Мы, правда, еще не догадывались о его предательстве и измене, поэтому считали Горбачева всего лишь трусливым демагогом, который прятался за пышными фразами и никогда не шел на твердые решения, особенно если речь шла о «непопулярных» проблемах. Слабак в политике, дилетант в экономике и профан в обороне страны, скрытый апологет борьбы против наших Вооруженных Сил и военно-промышленного комплекса – вот кем был этот глава партии и государства.

Почему? Да потому, что ему, с его трусливой, рабской психологией, не дано быть не только крупным лидером, но даже предводителем небольшого коллектива. И то, что он когда-то возглавлял относительно небольшой Ставропольский край, не говорит о его организаторских способностях. Его выдвижению способствовало много факторов, но только не личные качества. Я понимаю, что можно оценить лидера в условиях, когда принял хозяйство в завале, а через год-два сделал его передовым! Как в свое время Валентина Гаганова. Но в случае с Горбачевым ситуация обычная – все налажено его предшественниками, коллективы прекрасно знают свои задачи, отменно трудились и трудятся. А предводитель края может быть при сем. Важно только не опоздать и не оплошать при устройстве начальников на отдых в Кисловодске и на другие курорты края, а также своевременно и «как положено» проводить их домой в Москву. Это было поставлено во главу угла. Естественно, сюда, в круг забот первого секретаря крайкома, входило и создание музея о жизни и деятельности М. Суслова, что и решило дальнейшую судьбу Горбачева – переселение его из пыльного и знойного Ставрополя в прохладные кабинеты Старой площади.

Вспоминая последнюю с Горбачевым встречу, я еще больше утверждался в мысли, что была допущена величайшая ошибка, когда ему доверили пост генсека, а тем более президента. Невозможно было поверить, что он способен овладеть обстановкой и управлять страной, гарантируя выполнение Конституции СССР.

Но надо признать, что благодаря односторонним уступкам Западу и нанесению этим большого ущерба нашей стране, Горбачев завоевал хоть и ложный, но авторитет у других народов. Западу импонировала такая перестройка и такой лидер СССР. Они, естественно, считали его исторической личностью. И действительно, из истории Горбачева не вычеркнешь, хотя и в качестве Иуды.

Эти и другие тяжелые мысли