Но остается вопрос — а кто тогда его замочил то? И почему?

— Сколько бабок то там было, Тарас Игоревич…

Замминистра зло посмотрел на подчиненного.

— А с какой целью интересуешься?

— Чтобы знать, что искать.

— Три лимона там было, Леня. Три лимона зеленью. Готивкой. Найди Леня. Найдешь — не обижу. Не найдешь — с тебя это бабло спрошу. Понял?

— Понял, Тарас Игоревич. Думаете, из-за денег его?

— Я ничего не думаю, Леня! Я руковожу! Думать в этом деле — будешь ты!

* * *

Вечер — Ангел встретил на яхте, в нескольких километрах от берега. Яхта мягко покачивалась на волнах, в бокале играло чилийское игристое вино Касильеро дель Дьябло (погреб дьявола), которым он обычно поминал тех людей, которых убивал. Тех, кто заслуживал того, чтобы их помянули. Семидрев заслуживал. В конце концов — он лично ему не сделал ничего плохого, и Алисе он тоже ничего плохого не сделал — он просто превратил Одессу в мафиозную воронку, засасывающую все новые и новые жизни. Но его смерть была нужна и Семидрев был мертв. Ангел планировал провокациями развязать криминальную войну в городе — как они делали это в Ираке по приказу американского правительства, стравливали шиитов с суннитами. В кровавой бойне погибнут большинство из тех, кто должен был умереть — а он прицельными выстрелами доберет остальных. Не останется никого, кто бы помнил.

Никого.

Из колонок аудиосистемы — текла прозрачная, как слеза, тягучая мелодия, разносясь далеко над еще холодной водой…

Bésame, bésamemucho

Comosifueraestanochela últimavez

Bésame, bésamemucho

Quetengomiedoperderte, perdertedespués

Bésame, bésame mucho

Como si fuera esta noche la última vez

Bésame, bésamemucho

Que tengo miedo perderte, perderte después…

Quiero tenerte muy cerca

Mírarme en tus ojos

Verte junto a mí

Piensa que tal vez mañana

Yo ya estaré lejos

Muy lejos de ti…

Целуй меня, целуй меня крепче,

Как если бы ночь эта нашей последней была.

Целуй меня, целуй меня крепче

Боюсь потерять, потерять я тебя навсегда.

Целуй меня, целуй меня крепче,

Как если бы ночь эта нашей последней была.

Целуй меня, целуй меня крепче

Боюсь потерять, потерять я тебя навсегда.

Хочется видеть тебя мне,

С тобою быть рядом, в очи глядеться твои.

Только подумай, что может быть завтра

Мы будем уже очень,

Очень далеки…

Одна из самых романтичных песен в истории музыки, такой же подарок испанской культуры мировой, как Дон Кихот, фламенко и танго — была написана девятнадцатилетней мексиканкой Консуэлой Веласкес. Продюсер Мариано Ривера, первым услышавший эту песню — потом предложил девушке руку и сердце. Кто ее только с тех пор не исполнял…

В данном случае, песню исполнял Андреа Бокелли…

Это выглядело как некое извращенное наслаждение смертью, убийством — но на самом деле причина была в другом. Ангела научила этому баронесса Боде, а саму баронессу — научили этому кто-то из французского Сопротивления времен второй мировой. Ритуал нужен — точно так же, как нужен ритуал военных похорон, бессмысленно пышный и торжественный, призванный за своей торжественностью скрыть тот неприглядный факт, что еще один молодой парень, который мог бы жить да жить — сейчас лежит в земле. Так и тут… приходится убивать самых разных людей, в том числе и тех, кто лично тебе ничего не сделал, но которые тем не менее являются врагами и должны умереть. И этот символический ритуал прощания, поминовения усопшего — нужен для того, чтобы не сойти с ума, захлебнувшись в пролитой тобой крови.

И сохранить способность убивать дальше.

На корме — появился Ибрагим. Закурил, глядя вдаль, где заревом костра — теплились огни одесского порта.

— Красивый город… — сказал он.

Ангел не ответил.

— Как дальше будем?

— Как и договорились. Встретимся в порту.

— А с деньгами что?

— Спрячь на яхте, потом поделим.

— Понял…

Ангел налил полный бокал, отпил половину — а половину вдруг плеснул в море. Морскому дьяволу…

— Заводи. Надо уходить…

— Хорошо…

После гибели Семидрева — Токарев понял, что главный тут — он. Но он должен кое-что сделать, чтобы подтвердить свой статус вожака стаи. А именно — найти убийцу Семидрева — по-настоящему найти, а не просто закрыть какого-то бедолагу в камеру, запрессовать его и повесить на него мокрое.

И найти быстро.

Утром — прибыл спецрейс из Киева, с замминистра МВД. Он провел оперативку и представил исполняющего обязанности начальника областного УВД — полковника Резницкого. Оперативка прошла как обычно — много слов и все не по делу. Все клялись, давали обещания — а в глазах был только один вопрос — что дальше. Все понимали, что Резницкий приведет свою команду на область — ее у него не могло не быть, если назначили. Кормиться тут будут они. А куда деваться им, одесским? Если бы Семидрев переназначился — все понятно, они бы ушли за ним. А когда Семидрев мертв — что делать?

Они остались ронинами. Самураями без хозяина.

Мимолетные взгляды, переглядывания… чаще всего они останавливались на Токареве. Только он, полковник полиции Токарев мог всех спасти, создав свою команду.

Сам же Токарев — был мрачен и весел одновременно.

После оперативки — Резницкий вызвал Токарева в кабинет. Тщательно контролируя слова и подбирая тон, сказал.

— Вчера мы оба погорячились, Владимир Петрович… Я могут понять, Тарас Игоревич как отец вам был, ваш крестный в органах. Потерять отца… никому не пожелаешь такого. Я человек новый, Одессу не знаю. Вы здесь выросли. Предлагаю забыть все сказанное и начать с чистого листа.

Резницкий протянул руку — и Токарев пожал ее. Но ни один из них — в искренности другого не обманывался…

* * *

Группа Токарева собралась в Космосе — достаточно приличном, центровом заведении, но без лишнего эпатажа и наценки. Пиво, водка, девочки — все здесь было своим, знакомым…

— Значит, так, пацаны — Токарев был конкретен и решителен — Резницкий сегодня руку дружбы протянул. Я пожал. Но обманываться не надо — рано или поздно, он нас всех уберет и поставит своих. Для того должность и покупается, так?