Ночью — они спустили с дрейфующей в Черном море яхты скоростной катер RHIB — резиновый, с жестким днищем. На этой лодке — Анхель попал на берег и так же он собирался уходить.

В парке — он переоделся. Было раннее утро, и его никто не видел. И не должен был видеть. Он был одет так, как одето большинство жителей любого крупного города мира — неброско и дешево. За спиной — небольшой рюкзак.

И никто не знал, что в нем…

Одесса…

Он был в этом городе не первый раз… приходилось бывать — и он запомнил и полюбил этот город, даже при том, что ни разу не задерживался здесь больше нескольких дней. Что первое бросалось в голову — собаки, в Одессе было столько же собак, сколько и в Сантьяго, это были города собак. Но в остальном Одесса отличалась от Сантьяго. Сантьяго даже сейчас был мрачноватым, жестким, ощетинившимся пиками небоскребов городом, где время от времени происходили жестокие стычки студентов с полицией. В Сантьяго мало веселья, настоящего, народного веселья, в нем не услышишь песен. Одесса — веселый, живой, шумный город, не искалеченный двумя десятилетиями террористической диктатуры, где проживали веселые, жизнерадостные, не озлобленные люди.

Но сейчас — Одесса как-то изменилась с тех пор, как он был здесь крайний раз… неуловимо, но изменилась. Больше грязи на улице, больше какой-то неустроенности. Появились зачем-то расписанные в цвет национального флага стены… Ангел по опыту знал, что там, где такое есть — там беда, есть или вот — вот будет.

На углу стояла какая-то палатка, люди в камуфляже собирали на АТО. То есть, на войну.

Ангел не понимал смысла этой войны. Вообще. Он, прошедший Ирак и своими глазами видевший трагедию целого народа, оккупированного, а потом принявшегося в оккупации убивать не оккупантов, а друг друга, он видевший и знавший все безумие латиноамериканских войн и диктатур — просто не мог поверить, что эти люди, беззаботные веселые люди, русские с юга — впустили себе в дом войну. Что Москва пошла войной на Киев, а Киев на Москву, что здесь, ради непонятно каких интересов — умирают люди. Воистину… эти люди жили слишком легко и беззаботно, чтобы не ценить и не беречь то, что им так легко досталось — мир и гражданское спокойствие. Надо пожить там, где этого нет, чтобы понять — какая эта ценность. Пожить там, где над головой — парят дроны, где даже в богатых домах — отапливаются буржуйкой, где сосед — готов тебя убить, тебя и твою семью только потому, что ты по-иному молишься Аллаху. Вот тогда…

Впрочем, это его не касалось — пока. У него была своя цель — и он шел к ней с неотвратимостью самонаводящейся торпеды…

* * *

Где живет генерал — он знал, узнать это не составляло никакой проблемы. А вчера — он долго рассматривал это место посредством камеры, установленной на журналистском дроне — квадрокоптере и подобрал себе подходящую лежку. Благо Одесса город холмистый и найти подходящую точку — не такая большая проблема…

Одесса — город старый и одновременно с этим — город ветхий. Здесь нет никакой проблемы найти «заброшку» — даже в центральных районах. Старые, сознательно не ремонтируемые (под снос) дома соседствуют с новенькими, уродливыми многоэтажками. К тому же город очень холмистый, что предоставляет дополнительные возможности.

Первый раз он прошел мимо — надо убедиться, что дальше по улице нет камер видеонаблюдения — сейчас с этим целая проблема, в западных городах просматривается вообще все и двадцать четыре часа в сутки. Он специально прошелся по улице дальше, мимо нужного ему дома, осматриваясь по сторонам. Вата за щеками, линзы, меняющие цвет глаз и парик — делали его почти не узнаваемым. А огромный оперативный опыт и три года выживания на багдадских улицах — доводили вероятность успеха почти до ста процентов. Он осматривался, ища любые признаки засады… слишком мало людей на улице, закрытые в рабочий день магазины и другие заведения, блеск оптического прицела или прибора наблюдения в окне, человек на крыше, автомобиль или того хуже фургон с лишними антеннами, мотоциклисты. Но ничего этого не было. И камер не было.

Он повернулся и пошел назад. Напротив нужного дома смущенно оглянулся — будто прижало и шагнул в темноту подворотни…

* * *

Единственный риск был — встретить наркоманов, которые обожали такие места — но наркоманов не было. Были шприцы, пахло мочой — но наркоманов не было. На стенах — надписи АСАВ и Слава Украине.

Героям слава…

У него был пистолет — на всякий случай — но он и не подумал его доставать… только дурак достает пистолет, если не видит непосредственной опасности. Этаж за этажом он начал подниматься наверх, удивляясь тому, что такое роскошное старинное здание стоит в таком состоянии. Разбитая лепнина, едва держащиеся лестницы. В Вене дом бы отреставрировали и квартиры в нем ушли бы по миллиону евро.

Но это была не Вена…

В нужной ему комнате — со стен косматыми лохмами свисали старые обои. На полу валялось какое-то тряпье…

На потолке — он нашел крюк, видимо предназначавшийся, чтобы на него вешать люстру, подергал — держится. Достал моток толстой веревки, в несколько движений сделал что-то вроде двойной петли. Одну часть зацепил за крюк… отлично. Совсем как в снайперском вертолетном патруле, которые проводились в Ираке.

Из кармана он достал небольшой прибор, совмещавший в себе бинокль и лазерный дальномер, промерил расстояние. Запомнил. Кестраля у не было, вместо него он пользовался специальными часами Суунто Альфа. Часы, с виду обычные спортивные — имели тот же набор функций, что и применяемая снайперами карманная метеостанция Кестраль и даже больше — в них была функция определения направления стрельбы по звуку, что Анхелю сейчас было не нужно. Стрелять собирался он сам.

Анхель снял со спины и раскрыл рюкзак. Начал доставать из него детали снайперской винтовки…

Снайперская винтовка — концепцией походила на Ультима Ратио, винтовку французских парашютистов — хотя изготавливалась в США небольшими партиями, в основном для частей спецназа. Затворный и ударно спусковой механизм от Ремингтон-700, самой распространенной болтовой винтовки мира, но тщательно подогнанный. Короткий и толстый ствол с долами, длиной всего двенадцать дюймов — вкручивался в ствольную коробку и имел на конце резьбу под глушитель. Ложе было нестандартное, со складным прикладом, от Croate. Закрепленный на низких кольцах прицел USOptics 1-10 — позволял уверенно работать до пятисот — шестисот метров, глушитель от AWC — скрадывал звук. Боеприпасы были специальными, дозвуковыми, швейцарского производства — у них часть пространства гильзы залита инертным материалом, это надо для более равномерного сгорания уменьшенного порохового заряда. Из такой винтовки — Анхель попадал метров на пятьсот.

Привычно собрав винтовку, Ангел дослал патрон в патронник, подвесил ее за цевье на широкую петлю и застыл. Так он мог сидеть целый день…

Как в прошлом…

Бывали времена, когда для того, чтобы делать то, что он делал, достаточно было приказа… но те времена остались в прошлом, и теперь он не нажимал на курок, если твердо не знал — за что. Это могло показаться фарсом, но это было правило, которому он следовал… впрочем, в том мире, в котором он жил, невиновных не было и вовсе. Генерал полиции Семидрев — был виновен во многом: он имел на счетах более пяти миллионов американских долларов, дом в Черногории, квартиры в Киеве и дом в Закарпатье, а оба его сына — имели дома в Подмосковье и занимались там бизнесом, тоже не совсем легальным. Генерал сам лично давно не совершал никаких преступлений, если не считать его долей в наркотраффике, контрабанде, левом топливе, сигаретах и спирте, строительстве — и во многом другом, что имело место быть в Одессе. А вот в молодости генерал покуролесил изрядно… его напарник, например, застрелился, чистя пистолет. Еще в девяностые — генерал был известен в криминальном мире как «свой мент».