Мужчина снова сверился с прибором.

Когда стрелка дошла до отметки «80%», он откинул крышку железного ящичка, достал оттуда небольшой контейнер и поставил его на пол возле дверцы. Затем извлек золотой обруч и положил рядом с контейнером.

Вслед за обручем из ящичка появилась длинная узкая черная труба, закрытая с одного конца, с ремешком, который водитель перекинул через плечо.

Наконец он вытащил винтовку. Обмотав ремень вокруг левого запястья, он прижал приклад к плечу, снял оба предохранителя и направил ствол в приоткрытую дверцу, не высовывая его из фургона.

Мужчина ждал.

Прошло несколько минут, поток машин был неиссякаем. Снайпер слегка пошевелил рукой.

На дороге появился черный «мерседес». Он ехал по крайней полосе и быстро приближался к мосту.

Снайпер пошарил за спиной и повернул ключ зажигания в мотоцикле. Мотор завелся с пол-оборота и ровно заурчал. Мужчина сосредоточил все внимание на дороге и сделал несколько глубоких вдохов, с шумом втягивая проникающий в проем холодный воздух. Потом поудобнее пристроил к плечу приклад и прицелился в мчавшийся навстречу «мерседес».

Ствол винтовки понемногу поднимался вверх, следуя траектории приближавшейся машины. Снайпер не сводил прицела с лобового стекла автомобиля, пока не увидел сидевшего за рулем водителя.

«Мерседес» был уже в сотне метров от моста, когда снайпер нажал на спусковой крючок. От выстрела у него заложило уши. Он быстро выстрелил еще два раза.

Первая пуля разворотила толстое поликарбонатное стекло, но не пробила его насквозь. Вторая и третья влетели в салон, прошили тело водителя и расплющились о кузов.

Снайпер мгновенно вскинул винтовку на плечо и распахнул дверь настежь. Створка взвизгнула на заржавленных полозьях.

Киллер спрыгнул на дорогу и снова прижал оружие к плечу, направив его на шоссе поверх ограды.

«Мерседес» с убитым шофером вильнул на соседнюю полосу, вытеснив с нее «фиат-уно». Тот переместился влево и едва не столкнулся с такси. Водитель «фиата» резко нажал на тормоза, и все, кто ехал за ним, сделали то же самое.

Снайпер направил винтовку на вихляющий «мерседес» и взялся за подствольный гранатомет; нажал на спусковой крючок.

Сорокамиллиметровая граната вылетела из орудия и со свистом помчалась к неуправляемой машине. Она попала в передний бампер и взорвалась, подбросив переднюю часть автомобиля в воздух.

Снайпер открыл зарядную крышку гранатомета и задрал ствол кверху. На пол со звоном вылетела гильза. Подняв ее с пола, он вставил ее в отверстие ствола и захлопнул крышку. Потом взял в руки золотой обруч и надел на голову. На секунду он замер, стараясь сосредоточиться, затем быстро шагнул к перилам моста и прыгнул вниз.

На следующий день

Суббота, 26 апреля

— Что ты думаешь о своих родителях? — спросил Дэвид.

Разговор перескакивал с одной темы на другую. Ди и Дэвид стояли в очереди на «Лондонский глаз», продвигаясь вперед по мере того, как в кабинки садились новые партии туристов.

Ди пожала плечами:

— Приятные люди. Немного старомодны. Мама всегда строила насчет нас разные планы, а папа ее поддерживал.

— Теперь вы со Сьюзен редко с ними видитесь?

Ди держала руки в карманах длинного черного пальто. Задувавший с реки холодный ветер заставил ее поднять воротник.

— Я живу в Манхэттене, Сьюзи здесь, а они — в Нью-Мехико. — Она спохватилась: — Господи, я не должна называть сестру Сьюзи, она это ненавидит!

— А как тогда? Просто Сьюзен? Без прозвищ и аббревиатур?

Ди улыбнулась:

— В прошлом у нас были из-за этого целые баталии. Сестра терпеть не могла, когда ее называли Сьюзи, а я не выносила имя Дороти.

Она заранее недовольно подняла брови, но Дэвид все-таки спросил:

— Значит, ты Дороти?

Ди угрюмо подтвердила:

— Угу. Только так меня никто не называет. Не помню, кто первым придумал «Ди», но это прозвище ко мне прилипло — и слава Богу. А Сьюзен так и осталась Сьюзен.

Дэвид попробовал прикинуть варианты:

— Сью, Сьюзи… Большой выбор.

— Но ей пришлось быть Сьюзен, и сестра с этим смирилась. Она ненавидит это имя, но не позволяет его как-то изменять.

— А мне нравится Сьюзен, — заметил Дэвид. — Я имею в виду имя.

— Хорошее имя для хорошей девочки. Сьюзен всегда была хорошей девочкой. Мама была уверена, что… — Ди остановилась. — Впрочем, тебе это не интересно.

Дэвид энергично покачал головой.

— Еще как интересно!

— Правда? — Она недоверчиво взглянула ему в лицо. — Ладно. Вот справка из прошлого. Мама и папа познакомились в колледже. Папа был геологом, он и сейчас работает в Национальной службе геологии и картографии. Мама занималась журналистикой и писала сначала для университетской газеты, а после окончания учебы перешла в более крупное издательство. Но потом папа сделал ей предложение, она забеременела и уже не смогла работать на полную ставку. Сьюзен стала для нее новым шансом добиться всего, о чем она мечтала до замужества. Сестре нанимали репетиторов, посылали ее на факультативные занятия и устраивали в лучшие школы. — Голос Ди слегка дрогнул, и она остановилась. — Не думаю, что все это доставляло ей большое удовольствие. Сьюзен всегда была под прессом.

— А ты? — спросил Дэвид. — Чем ты занималась, пока Сьюзен корпела над учебниками?

— Я? — Ди подняла глаза к небу. — Ну не знаю — может быть, смотрела телевизор? Или просто шлялась с компанией по улице? Короче, валяла дурака. Впрочем, мы все равно слишком часто переезжали, чтобы заниматься чем-нибудь всерьез.

Дэвид осторожно заметил:

— Сьюзен говорила — только не прими это за шутку, — что в Нью-Йорке у тебя отличная работа. И это несмотря на то что ты не имела тех преимуществ, которыми пользовалась она.

Услышав про Нью-Йорк, Ди помрачнела и резко ответила:

— Знаешь, к восемнадцати годам я была так сыта жизнью на Среднем Западе, что после достижения совершеннолетия не протянула там и шести недель. Я удрала. Можно сказать, сбежала из дома, но поскольку мне уже стукнуло шестнадцать — просто уехала. Хотя ощущение было такое, что вырвалась из тюрьмы. Я отправилась в Чикаго, работала официанткой, машинисткой, уборщицей в ночных клубах, а потом… потом встретила одного парня. Точнее, нескольких парней.

Она кисло усмехнулась.

— Один из них управлял клубом. В Чикаго он считался чем-то вроде непризнанного гения — не в фешенебельных кругах, конечно, а в андеграунде: мода, музыка, немного живописи, что-то в духе «ниспровержения всех ценностей». Я стала бывать тут и там, делала кое-какие заметки и оформляла их в виде информационного листка — так, больше для развлечения, чтобы народ знал, где что происходит. Все начиналось почти как шутка. Я писала не всерьез, издеваясь над напыщенным стилем светской хроники. Сначала мы распространяли мои листочки в своем клубе, — продолжала Ди, — но они становились все популярнее. Тогда мы подняли тираж. Я купила подержанный «Макинтош», сняла дешевый офис и увеличила объем выпусков. Работала, так сказать, пропагандистом местной субкультуры. Короче говоря, месяцев через шесть все это превратилось в реальную колонку в городской газете. Наверно, местные власти решили немного оживить свой имидж, добавив в него молодежную струю, а я как раз подвернулась под руку. Это сделало мне некоторую рекламу, и меня пригласили работать редактором в Нью-Йорк. Я переехала туда четыре года назад и живу там до сих пор.