не знаю.

— Ну, там есть пара человек, который немного болтать по-английский… Если они спросили тебя, кто ты, говори, что коммунистка из Америки… Ведь же коммунистка? Ты иначе не приехать, это верно? Коммунистка или просто сочувствующая?

— Сочувствующая, — бросила я коротко.

— Понятно. Знаешь, что? Скажи, что тебя прислать по линии Молодёжного Интернационала. Контакт обмен опытом. Ладно?

Я совершенно не поняла, о какой-такой линии идёт речь, но не стала спорить. Хотелось скорее отправиться в туалет.

После того, как я вернулась оттуда, шокированная тем, что, во-первых, туалет раздельный с ванной, а во-вторых, он один и туда стоит очередь, Марина предложила пообщаться. Понимаю: она привела в дом совсем незнакомую девушку и всё ж хотела знать, с кем имеет дело. Но и мне было не безынтересно, к кому в гости я заявилась. Так что я решила перехватить инициативу. Попросила:

— Марин, расскажи о себе!

Та была не против:

— Ну… Мне восемнадцать. Родилась в семье рабочих. Комсомол рекомендовали меня языковому училище. Из училища направили на курсы работниц общепита. Оттуда распределили в нашу гостиницу. А от гостиницы комнату дали вот эту… А ты кем работаешь?

— Я не работаю… Я только школу закончила.

— А куда планирует учиться или работа?

— Если честно, даже и не знаю…

— Нужно сначала научилась, а потом уже замуж, — сказала Марина нравоучительно. — Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— И уже замужний… И теперь сбежать от мужа… Признавайся, Эвелина, тебя выдали насильно?

Я не знала, как лучше ответить на этот вопрос, поэтому только нахмурилась и поёжилась. Марина приняла это за «да».

— Ты несчастная… Я так и знала… А кем твои родители работают?

— Мама домохозяйка. А папа… ну… штуки он разные делает.

— Значит, ремесленник… Мой прадед тоже делал кустарное производство до революции… А какая у вас комната?

— Комната?

— Ну, то есть, где вы живёте?

— А… Ну, у нас это… дом свой.

— В деревне?

— В пригороде.

— Это то же самое… О, я так тебе сочувствовать!

Я удивлённо уставилась на Марину.

— Тебе не повезло родиться в такая отсталый страна как Америка! У вас женщина угнетённая. Вы живёте как Россия при царе. У нас тоже так было: деревенская изба, ручное делание, замуж поневоле… Не бойся, Эвелина! Скоро товарищ Сталин освободит вас! Будете жить в вот в таких же квартирах, в высоких домах, в городах!

Я не решилась оспаривать такое видение мира. Спасёт, так спасёт, только дай мне тут ночку заночевать…

— Мне всё-таки домой надо, Марина! Если ты не знаешь, где находится американское посольство, может, найдёшь мне какой-нибудь справочник? Может, есть на карте города?

— Я искать. Но ты не торопиться, здесь ведь лучше.

— Да, но… Дома меня ждут родные. И здесь языка я не знаю. Да что мне тут делать…

— Если хочешь, я попросить тебя на завод взять. Потом место в общежитии! Понравится! Американец захотел жить в СССР — это очень блестяще! Утереть нос мировому капиталу! Такой был Освальд, в Минске жить, ты слышала?

— Слышала, а как же! Тот, что в Кеннеди стрелял, убить пытался. Хорошо, что не попал.

— Вас обманули! Кеннеди стрелять американский империалисты! Освальда оговорили!

— Зачем империалистам убивать президента?

— Чтобы коммунистов обвинить! Ведь очевидно! Вам врать, а вы верить.

— Ясно, — я решила сменить тему. — У тебя сегодня выходной?

— Да.

— Чем займёмся? Может, прогуляемся? Может, поищем посольства? Где обычно карты продаются… или справочники?

— А еду еще хочешь? — спросила Марина.

— Неплохо бы.

— Тогда пойдём на кухню, сварим суп.

* * *

Мы пошли на кухню. Там тоже сушилось бельё. По стенам было развешано множество кухонных принадлежностей. Целых четыре стола делали помещение кухни, и без того небольшое, ужасно тесным; каждый из них был ещё и загромождён разным скарбом или занят людьми. За одним из столов какая-то девочка решала задания по математике. За другим молодая женщина с ложки кормила ребёнка. Рядом с ними мужчина жарил яичницу на каком-то маленьком нагревательном приборе вроде горелки из класса химии. Плита имелась, но все её конфорки были заняты. На одной из них, в частности, кипел огромный бак, из которого ещё одна женщина, пожилая, вынимала щипцами какие-то тряпки и клала их в медный таз.

Марина расчистила мне кусочек одного из столов и велела резать овощи. Я уткнулась взглядом в них и в свои руки. Смотреть на окружающих и ловить их взгляды на себе было страшновато.

А что эти взгляды были, я не сомневаюсь. В русской речи, звучащей вокруг, я то и дело ловила корни «американ» и «коммунист». Может, конечно, они о своих коммунистах болтали, но вряд ли: скорей всего, Марина отвечала на вопрос, кто я такая. Вскоре спрашивать стали уже и меня напрямую.

— Слышь, — сказала Марина. — Соседи спрашивают, есть у вас в Америке примусы.

— Я не знаю, что такое примусы…

— Понятно. Ну, конечно, вы же деревенские…

Марина перевела мой ответ и люди на кухне, как мне показалось, сочувственно заохали.

— Слышь, обратилась она ко мне снова. — А что вообще из кухонный приборы у вас есть? Не лично у вас, а вообще по Америке?

— Много что есть… Роботы-мороженицы, роботы-уборщицы, роботы-бутербродники, роботы-соковыжимальщики…

— Ой, — сказала Марина. — Ну вы и тупые! Зачем делать роботов, если могу прекрасно давить сок руками? Ваша промышленность тратить ресурсы совсем нерационально!

* * *

Когда суп оказался готов, обо мне уже, кажется знало всё население этой квартиры, если не соседних. Всё время готовки на кухню входили и выходили какие-то люди: и, по-моему, многие из них только для того, чтобы посмотреть, нет ли у девушки из-за железного занавеса рогов, копыт или собачьей головы. В основном глазели молча, избегая приближаться. Лишь под самый конец готовки на кухне появился мальчик лет десяти-одиннадцати и довольно внятно сообщил мне по-английски:

— Добрый день! Меня зовут Дейтерий. Я учусь в пятом классе. Я пионер.

— Он у нас тут отличник, — сказала Марина. — Победитель районных олимпиад по английскому языку.

Я ответила:

— Приятно познакомиться. Я Эвелина.

После этого Дейтерий прочитал сонет Шекспира наизусть. А, заметив мой восторг и удивление, дополнил его ещё и монологом Гамлета.

* * *

Поев суп, мы пошли на прогулку. Я уговорила Марину отправиться в книжный магазин в поисках карты Москвы или путеводителя, чтоб посмотреть, где посольство. Ехать в книжный пришлось на трамвае. Внутри него Марина приказала мне молчать, чтобы не привлекать внимания английской речью. Когда же мы вновь оказались на улице, она не выдержала и тихо спросила:

— В ваш город в Америке трамвай есть?

— Нет, — сказала я. —