— это не жильцы, а те, кто пришёл поглазеть на американку. Меня провожали взглядами в туалет и из туалета, наблюдали, умоюсь ли я, проследили, как иду на кухню, наливаю себе кружку кипятка… А потом заботливо предложили чаю. Потом пирожок. Потом яблочко. Потом бутерброд с чем-то белым, молочным. Потом немного жареной картошки — но не из фритюра, со сковородки… Чай я к тому времени весь выпила, поэтому налили ещё стакан какой-то кисломолочной штуковины. Звучит это кощунственно, но я чувствовала себя едва ли не младенцем Иисусом, которому волхвы, счастливые лишь от того, что Он появился, тащат подарки.

Дейтерий устроился рядом и всех представлял мне:

— Это тётя Маша. Он вас угощает, желает приятно быть в СССР. Это дядя Слава. Он за мир. Это Радиола Коммунистовна… эту картошку она прошлый год собирать на колхозе «Дорога Ильич».

Я наелась от пуза, но, конечно же, была немало смущена этим вниманием. Поэтому решила сидеть в комнате и по возможности не высовываться.

Оказалось, это бесполезно.

Ко мне почти что сразу постучали. На пороге снова был Дейтерий — в этот раз с каким-то новым мужиком.

— А это Декабрист Вениаминович. Он хочет сказать очень уважает великая американская культура Стейнбек и Драйзер.

Стоило мне, обменявшись несколькими вежливыми словами с Декабристом Вениаминовичем, закрыть дверь, возлечь на койку и расслабиться, как снова постучали.

В этот раз Дейтерий привёл двоих странных ребят. Это были молодые парень с девушкой. Парень был в пиджаке размера на три больше нужного, брюках, из которых явно вырос, в нелепо пёстром галстуке, ботинках на платформе и с причесоном, похожим на рог носорога. Девушка выглядела не настолько безумно, но как-то вызывающе по-праздничному: в жёлтом платье с очень узкой юбкой, на шпильках и ярко накрашена.

Понятия не имею, зачем эти двое так вырядились. Может быть, это был какой-то их русский народный костюм для приёма гостей?.. Или в сталинской Москве просто не было возможности выбрать одежду со вкусом, так что они ухватили, какую придётся?.. Я стала склоняться ко второму варианту, когда эти двое попросили Дейтерия остаться за дверью, а потом жестами объяснили, что хотят купить что-нибудь из моей одежды. Я продала им кофту, которую носила поверх платья. Если не слоняться по ночам, то летом я могу и в одном платье… Дай Бог, это не надолго, я надеюсь, дома скоро буду… А вырученный с продажи кофты рубль отдам Марине как уплату за стол и ночлег.

Двое чудиков долго не оставляли меня в покое. Они бубнили смесь английских слов или похожих на английских, но эти слова никак не складывались во что-то осмысленное. Под конец девушка принялась напевать мелодию, в которой я распознала «Поезд на Чаттанугу». Я понятия не имела, зачем они слушают это старьё, но из вежливости показала палец вверх. После этого гости ушли, наконец-то.

Вскоре мне захотелось пить. Так как было ясно, что нахождение в комнате всё равно не обеспечивает уединения, я снова пошла на кухню. Вежливо улыбнулась женщине, которая стирала, женщине, которая развешивала бельё, и женщине, которая заправляла керосином неизвестный мне прибор. Налила стакан воды из крана…

… И вдруг почувствовала, что на кухне, и без того освещённой утренним солнцем, словно включили ещё дополнительный свет.

Огляделась — нет, вроде бы, лампу никто не включал…

… А через секунду услышала гром, дребезжание стёкол и визг всех трёх женщин.

Они бросились к окну — я вместе с ними.

Вдали, на горизонте, за рядами серо-бежевых высоток рос пушистый белый гриб на тонкой ножке…

59. Я плачу

Люди в квартире забегали, заметались. Сразу стали кричать друг на друга. Принялись глотать какие-то таблетки… Аполлоний? Йодид калия? Не знаю. У меня с собой ничего не было, а просить у окружающих я постеснялась бы даже и если б язык знала. Зачем им тратить спасительное средство на представительницу страны, которая, похоже, только что метнула атомную бомбу на их город?.. Из интересной и экзотической гостьи я вмиг превратилась в того, кто мешает. Почувствовала себя ещё более лишней, чем до этого. Так что покрутившись ещё чуточку на кухне и увидев, как группа людей принялась там заклеивать окна при помощи мыла и белых полей от газет, я ушла в «свою» комнату.

Что мне было делать? Куда кинуться? Бежать? Но это глупо. Если всё обстоит так, как я поняла, на улицу сейчас лучше не соваться: надо подождать, пока осядет радиоактивная пыль. Здесь сидеть? Конечно, тупо и опасно… Но какие ещё варианты?..

За последнее время я уже столько раз ждала смерти, уже столько раз думала, что апокалипсис вот-вот случится, что как-то уже устала бояться. Легла на Маринину койку и стала думать, вернётся она или нет. Может быть, она уже погибла?.. Хотя, может, и нет. Может быть, она придёт живой, а вот меня тогда уже не будет… Так и так выходило, что комнату и кровать я могла считать, пока дышу, в своём полном распоряжении.

Минут десять спустя я подумала, что, хотя гриб уж точно был настоящий, как из фильма «Пригнись и накройся», но весь город бомба не снесла. Кажется, Хиросиму и Нагасаки наши доблестные лётчики уничтожили полностью, сбросив всего лишь по штучке туда и сюда… А ведь это когда было-то! Теперь бомбы мощнее. Вернее, заряды есть разные. И, раз наш дом пока стоит, да и соседние, судя по виду из окна, остаются на своём месте, этот заряд был совсем небольшим. Что-то вроде…

Что-то вроде атомного пистолета!

О, Господи!

Ну точно! Ведь как раз прошла неделя!

Красная площадь отсюда в какую сторону?.. На карте это место было справа… Вчера в окне был виден заход солнца… Да, всё сходится!

Марина ведь сказала, что ещё есть третья девочка!!!

Я включила телевизор. Угадала: там как раз начинался экстренный выпуск новостей.

Сначала диктор долго что-то говорил. Лицо его было суровым, интонация — зловещей, но, по-моему, не трагической. Я изо всех сил вслушивалась в его речь и несколько раз сумела различить в ней слово «Сталин». Только было непонятно: Сталин — что? Убит? Или всё-таки нет? Впрочем, упоминание главного неизбежно в случае такого рода ЧП: даже если он был далеко от места взрыва, то наверняка что-нибудь заявил, потребовал, пообещал, выехал на место катастрофы…

А может, всё же замысел Лже-Элвисов сработал? Вот бы здорово! Что, если Сталина нет больше? Что, если все эти люди вокруг меня уже свободны, хотя не