Почему люди такие жестокие? Почему нельзя убеждать друг друга иначе?! Чем они в таком случае лучше монстра и садиста Щукина?! Они, такие благородные и романтические… из свиты самого Великого Князя… Что случилось с миром? Почему справедливость утверждается таким неправедным способом? Где лучшие качества человечества: любовь, сострадание, доброта? Может, те «золотые» люди на этот случай и припасены неизвестными провидцами? Чтобы заменить собой нынешних людей, когда они окончательно озвереют. Может, так всем и надо?

Шура рыдала громко и очень горько. От ее всхлипываний даже очнулся Краузе. Он воспринимал окружающую действительность не слишком отчетливо, поскольку автомедик впрыснул ему в кровь целый коктейль из антибиотиков и обезболивающих средств, но Шурочку рассмотреть он сумел.

– Шура, вы плачете? Что случилось?

– Они… всех убили… – плечи Шуры тряслись от безудержных рыданий. – Они не давали… им связаться с Землей… чтобы рассказать о новой армии Щукина…

– Кто не давал? Европейцы?

– Да…

– И земляне их убили?

– Да…

– Всех? – Краузе даже приподнялся на локте. – Втроем?!

– Всех, кроме одного пилота, – Шура подняла на Альфреда красные глаза. – Я на всю жизнь запомню этот запах… Зачем, Альфред?! Зачем так делать? Мы же не звери, мы можем говорить! Неужели нельзя договориться?!

– Понимаешь, деточка… – Краузе пожевал губами и, тяжело вздохнув, снова упал на койку. – Я не знаю. Спроси у майора.

– Я боюсь… – призналась Шурочка. – Я теперь уже не уверена, что Щукин был худшим из зол.

– Зря ты так, – тихо проговорил Краузе. – Щукин тебя пытал… и меня, а майор и его солдаты нас спасли.

– А после убили всех остальных!

– Это был честный бой.

– Ну и что?! Они же стреляли в своих, в людей!

– А Щукин издевался не над людьми? – удивился Альфред.

– Над людьми, но для него мы… не свои, вот в чем разница, – Шура почти перестала всхлипывать, и в ее голосе появились холодные нотки. – Вот почему его жестокость не вызывает у меня такого отвращения, как жестокость этих спецназовцев. Простите, Альфред, я, наверное, несу полную чушь… Я очень устала… Простите…

Она улеглась на живот и уткнулась в подушку. Еще некоторое время она протяжно вздыхала, но это происходило уже во сне.

– Нет, Шура, – запоздало пробормотал Краузе, – это не чушь. Вы правы. Но и майор прав. Земля должна узнать, что готовится на Грации. И это оправдывает любые жертвы, любую жестокость. Потому что это вопрос выживания… нашего озверевшего человечества…

Глава 8

Космопорт Домодедово-3 в последнее время не испытывал особых трудностей с приемом и отправкой кораблей. Малые грузовые судна и челноки с гигантских сухогрузов садились в основном на космодромах под Тверью, а число пассажирских рейсов после Катастрофы уменьшилось втрое. Когда же начался колониальный бунт, космопорт и вовсе опустел. Десяток курьеров, две-три делегации деловых людей, военные и снабженцы – вот и все пассажиры. Великокняжеской охране даже не пришлось напрягаться. Обеспечить безопасность в огромном, хорошо освещенном и угнетающе пустом помещении было, как ни странно, легче, чем в каком-нибудь уютном особнячке. Для очистки совести старший офицер службы безопасности все-таки проверил посты в третий раз и бодро доложил:

– Все готово, господин лейтенант. Можете выезжать.

– А на маршруте? – спросил Горохов.

– Сопровождение на месте. Спутник задействован. Ваш кортеж пойдет по маршруту номер четыре.

– Годится. Ждите.

Горохов выключил связь и направился в княжеские покои. Ему не очень-то хотелось лететь на этот Ганимед, но кто его спрашивал? Преображенский решил лично проверить ход подготовки к временному переносу столицы ОВК на спутник Юпитера, и, что думает по этому поводу адъютант, его не интересовало. Ну и ладно. И вообще, так даже лучше. Давно пора куда-нибудь смыться. Не князю, адъютанту. Горохову изрядно надоели ежедневные семейные сцены. Катерина чем дальше, тем больше давила на психику. То ей одно не нравится, то другое… То еда пресная, то «давай поженимся». А говоришь – нет, она в рев. Сплошные истерики и капризы. Сил уже нет. На службе набегаешься, как Савраска, домой приползешь, а тут тебе уже готова очередная баталия. С битьем тарелок и руганью. Утомила Катя своими претензиями, хуже не бывает. Никакого отдыха. На таком фоне полет куда подальше – просто краткосрочный отпуск. Лейтенант приободрился. А что Ганимед? Вполне приличное местечко. До родного дома рукой подать. Правда, завернуть на Каллисто вряд ли удастся, но все равно хорошо. Даже на Юпитер взглянуть и то как дома побывал.

В дверь кабинета он постучал уже совсем бодро.

Князь не ответил. Лейтенант заглянул в покои. Преображенский стоял перед объемным экраном секретной связи и внимательно слушал доклад майора Трошкина, бывшего временного коменданта Данаи. Горохов узнал офицера сразу, хотя качеством изображение не отличалось. Судя по характерному контуру вертикальных помех, передача велась при помощи европейской аппаратуры. Опять что-нибудь у противника отбил? Наверное, какой-нибудь бункер на Европе захватил. Вот дает, разведка!

– …А репортаж из пещеры и кадры совещания я отправил видеофайлом, – закончил Трошкин.

– Видел уже, – Преображенский стал мрачнее тучи. – А сам, значит, дрейфуешь?

– Почти. На обычной тяге плетемся. Хорошо, антенны уцелели. Не скучно будет. Ведь придется дней десять ковылять до ближайшего портала.

– Не придется. Жди буксир. К утру будете дома. А кто пассажиры, говоришь?

– Ученый один, археолог. Альфред Краузе…

Горохов насторожился.

– …И девушка из его экспедиции. Повариха. Александра Ермакова. Зачем-то она сильно Бородачу понадобилась. Иначе он на Грацию ни за что бы не сунулся.

Горохов почувствовал, как предательски трепыхнулось сердце, а затем внутри стало томительно жарко. Новость оказалась приятной, но вместе с тем невыносимо мучительной. Шура летела на Землю! И наверняка ее пригласят для беседы, как минимум, на Лубянку, а то и прямо в Кремль. Шанс увидеться с ней кружил голову. В данную секунду Горохов хотел этого больше всего на свете. Но вероятная встреча Шурочки с Катей представлялась чем-то вроде локального катаклизма. Желать этого – чистый мазохизм. Так что только Ганимед, только он, родимый, и желательно навсегда. Нереально, конечно. Пока столица на Земле, увернуться от встречи с Шурой не удастся, но помечтать не вредно. А еще полезнее – не просто помечтать, а выработать план действий. Предупрежден, значит, вооружен.

– Думаешь, в ней дело? – усомнился князь. – На другие причины Бородач не намекал?

– Напрямую – нет, но обещал отпустить нас сразу по возвращении. При условии, что с Ермаковой вернемся.