Счастливые дни начала ее карьеры в Koch завершились.

Чувство сопричастности, софтбольные матчи, посиделки в баре — больше ничего не было. Фарагер заработала определенную репутацию. Она была известна как «стукачка», сотрудница, которая выступает против начальства в вопросе о выбросах аммиака.

На работе в течение долгих летних месяцев Фарагер держала язык за зубами Было очевидно, что происходит с теми, кто поступает иначе. У Чарли Чедуэлла и Терри Стормоэна, рабочих, которые передали доказательства преступной деятельности Koch чиновникам, а затем сообщили об этом своему начальству, жизнь в одно мгновение и полностью стала незавидной. Чедуэллу объявили выговор после того, как в рабочем автомобиле, которым он пользовался, был обнаружен пепел от сигарет, хотя он утверждал, что курил во время смены, но за территорией завода. Его отстранили от работы. Менеджеры провели с ним дисциплинарные встречи. Адвокат Koch на встрече расспрашивал Чедуэлла о его отношении к экологической политике Koch. Чедуэлл отказался с ним сотрудничать и заявил, что не может ответить на некоторые вопросы из-за кратковременной потери памяти.

После этой встречи Чедуэлл взял больничный, и в ответ Koch потребовала, чтобы он посетил корпоративного врача, который мог оценить его состояние здоровья. Врач Koch направил Чедуэлла к неврологу, который работал на Koch, а тот, в свою очередь, направил Чедуэлла к психологу, также нанятому Koch. Психолог сказал, что на самом деле Чедуэлл не страдает от расстройств, которые могли бы вызвать кратковременные провалы в памяти.

Чедуэлл в ответ пошел на еще большую конфронтацию.

Он взял папку с документами завода и передал их властям штата, после сообщив об этом своим боссам. Его отстранили от работы, заявив, что не восстановят, пока он не вернет эти доказательства. Чедуэлл начал рассказывать людям, что Koch Industries пытается его убить. Он рассказывал, что кто-то взорвал мощное взрывное устройство в его почтовом ящике, и, по его мнению, это организовала компания. 9 декабря Чедуэлл вновь встретился с руководителями Koch. На этот раз он сказал, что лгал насчет взрыва почтового ящика и просто хотел, чтобы его уволили.

Koch удовлетворила желание Чедуэлла 17 декабря. Он был уволен.

Новости по заводу в Пайн Бенде распространялись быстро. История Чедуэлла стала хорошо известна. Такие работники, как Фарагер, видели, что происходит с теми, кто сотрудничает с чиновниками штата из регулирующих органов.

Двадцать седьмого октября Фарагер родила первенца, здоровую девочку. Она оставалась дома, начался декретный отпуск, который продлился больше двух месяцев. У нее появилась возможность подумать. Она сосредоточила внимание на дочери. Она приучала свой мозг избегать думать о Koch Industries. Она думала, что стресс только повредит ее здоровью и, следовательно, здоровью ее новорожденного ребенка. Во время рождественских праздников 1997 г. и новогодних холодов все внимание и мысли Фарагер принадлежали маленькой дочке.

Но проблемы в Koch докатились и до ее дома. 18 марта 1998 г. Фарагер была дома с мужем и маленькой дочерью, когда раздался звонок в дверь. Она пошла открывать и увидела на крыльце хорошо одетых мужчину и женщину.

Эта женщина надолго осталась в памяти Фарагер. На самом деле запомнился пистолет на ее бедре. Пара представилась Фарагер, когда она открыла дверь. Мужчину звали Джон Бонхейдж, специальный агент ФБР. А женщину

— Морин О’Мара, агент федерального Агентства по охране окружающей среды. Они спросили, могут ли войти и поговорить, и Фарагер впустила их. Похоже, выбора у нее не было.

О’Мара прошлась по дому Фарагер с тяжелым пистолетом в кобуре, висящей на бедре. Пистолет говорил то, что двум агентам не было нужды сообщать. Все силы федерального правительства теперь брошены на расследование сливов загрязнений в Пайн Бенде. Фарагер, очевидно, оказалась в эпицентре расследования.

Фарагер села разговаривать с агентами в присутствии мужа Грега. Они задавали ей вопросы о ее работе в Koch и проблемах, связанных со сливами. Они сказали, что хотят, чтобы она сотрудничала с ними и стала государственным свидетелем от штата. Также они хотели, чтобы она держала это в секрете от Koch Industries. Короче говоря, следователи хотели, чтобы она пошла тем же путем, что Чарли Чедуэлл и Терри Стормоэн; они хотели, чтобы она передала им доказательства, которые привели бы к выдвижению уголовных обвинений против Koch Industries.

Фарагер согласилась на сотрудничество. Они оставили ей свои визитные карточки и сообщили, что будут на связи.

Когда агенты покидали ее дом, Фарагер спросила их, нужен ли им ее номер телефона. Она вспомнила, как ее муж сказал: «Хезер, они нашли наш дом. Я думаю, что у них есть наш номер телефона».

В тот момент испуганная Фарагер позвонила своему отцу Теду Лоуренсу. Она рассказала ему обо всем, что случилось.

«Он сказал мне: “Я всегда учил тебя поступать по совести. Поэтому скажи правду. Ты всегда можешь ночевать у меня на диване, если понадобится”».

Тридцать первого марта 1998 г. Хезер поехала в офисное здание, где встретилась с сотрудниками ФБР и Агентства по охране окружающей среды. Они проговорили 12 часов.

Пока представители федеральных органов вели расследование, на нефтеперерабатывающем заводе адвокаты Koch активно встречались с работниками, инструктировали их и опрашивали.

Фарагер сидела и общалась с одним из адвокатов Koch по имени Сьюзен Вьенс, чтобы обсудить детали дела. Вьенс начала ее опрашивать, задавая небрежные вопросы и собирая основную информацию. Похоже, Вьенс не особо уделяла внимание этой группе стандартных вопросов. Затем она спросила Фарагер, общалась ли та с представителями федеральных властей.

Фарагер ответила: «Да».

«Выражение лица [Вьенс] надо было видеть, — вспоминает Фарагер. — Она сказала: “Хорошо. Я должна извиниться перед вами”. Она немедленно вышла из комнаты, чтобы переговорить с кем-то».

В 1998 г. Управление по борьбе с загрязнением окружающей среды штата Миннесота оштрафовало Koch Industries на $6,9 млн за загрязнения. Это был крупнейший штраф такого рода в истории штата.

Очень скоро последовали федеральные уголовные обвинения. В 1999 г. Koch Industries в федеральном суде признала свою вину в нарушении природоохранного законодательства как сбросами аммиака, так и тем, что протечки из канализации завода загрязняли окружающую территорию нефтью в течение нескольких лет. Признание компанией вины избавляло ее от необходимости отвечать на обвинения в затяжном суде присяжных заседателей.

Никто из частных лиц из компании не был обвинен в преступлениях. Сделка со следствием помогла Koch отделаться достаточно легким наказанием. В рамках сделки по признанию вины Koch согласилась выплатить уголовный штраф в размере $6 млн, одновременно выплачивая $2 млн.

Системе парков округа Дакота штата Миннесота. Это был крупнейший федеральный штраф за всю историю Миннесоты. Koch Industries также заключила соглашение о выплате EPA штрафа в размере $3,5 млн.