— А как ты назовешь «Красное Братство Крови», сынок? — спокойно спросил Ёсису.

— Безумные фанатичные головорезы. Они убивают невинных женщин и детей во имя туманной революционной догмы, которая всем нормальным людям представляется полной чепухой.

— Да, но они японцы.

— Некоторые из них, но большинство — восточные немцы, натасканные КГБ.

— Их можно использовать, — спокойно заметил Сума.

Цубои это не убедило.

— Я не советую иметь с ними каких-либо связей. Стоит возникнуть подозрению о наших контактах с ними, как начнутся расследования иностранных спецслужб в таких областях, которые мы не осмеливаемся открывать кому бы то ни было.

— Хидеки вовсе не защищает идею покушения на враждебных нам лидеров, — уточнил Каматори. — Он предлагает ответственность за похищения заложников, которым не будет причинено никакого вреда, возложить на «Красное Братство Крови».

— Вот это куда более разумно, — улыбнулся Ёсису. — Кажется, я понял. Ты предлагаешь «шелковую тюрьму».

Цубои покачал головой.

— Никогда не слышал это выражение.

— Это выражение из давно минувших времен, — пояснил Ёсису. — Если сёгун не хотел, чтобы его враг был убит, он похищал его и тайно помещал в роскошно обставленную тюрьму в знак уважения к пленнику. В этом случае он устраивал так, чтобы вина за исчезновение похищенного была возложена на ревнивых соперников пленника.

— Совершенно верно, — кивнул Сума. — Я построил такое помещение в небольшом, но современном поместье, которое мне принадлежит.

— Не слишком ли это рискованно? — спросил Цубои.

— Очевидное никогда не вызывает подозрений.

Каматори взглянул на Цубои.

— Если у вас есть кандидатуры в заложники, вам достаточно назвать мне их имена.

Цубои опустил вниз невидящие глаза, раздумывая. Затем он поднял голову.

— В Соединенных Штатах есть два человека, вызывающие много неприятного для нас шума. Но вы должны быть очень осторожны. Они являются членами Конгресса, и их похищение наверняка вызовет бурю возмущения.

— Если создастся впечатление, что они похищены «Красным Братством Крови» ради выкупа, это будет хорошим прикрытием их внезапного исчезновения, — сказал Сума таким тоном, словно говорил о погоде.

— Кого именно вы имеете в виду?

— Члена Конгресса Лорен Смит и сенатора Майкла Диаса.

Ёсису кивнул.

— А, понятно, это та парочка, которая добивается полного запрета на торговлю с нами.

— Несмотря на усилия наших лоббистов, они собрали достаточно голосов, чтобы протолкнуть свой законопроект через Конгресс и Сенат. Если их устранить, попытки провести такое законодательство будут сорваны.

— Их правительство будет очень сильно разгневано, — предостерег Сума. — Это может вызвать нежелательные для нас ответные меры.

— Наши лоббисты добились огромного влияния в Конгрессе, и они направят возмущение на террористов-заговорщиков. — Ярость Цубои от того, как с ним разговаривали в специальной комиссии Конгресса, еще не остыла.

— Мы и так уже достаточно потеряли лицо от враждебных выпадов американских политиков. Пора проучить их, чтоб они знали, что их власть больше не может защитить их от неприятностей.

Ёсису невидящим взглядом несколько секунд смотрел в окно. Затем он покачал головой.

— Какая жалость.

Сума взглянул на него.

— Чего тебе жаль, старый друг?

— Соединенные Штаты Америки, — мягко произнес Ёсису. — Эта страна подобна прекрасной женщине, умирающей от рака.

Марвин Шоуалтер сел в поезд чистого и безупречно работающего токийского метрополитена. Он не пытался сделать вид, что читает газету или книгу. Он спокойно смотрел на своих попутчиков, «делая», как говорят торговцы, двух японских секретных агентов, держащих его под наблюдением из соседнего вагона.

Шоуалтер вышел из американского посольства вскоре после утомительной встречи с приехавшим повеселиться за казенный счет конгрессменом, с которым обсуждал отказ Японии разрешить использовать американское строительное оборудование при возведении нового здания для американской нефтяной компании. Это была просто еще одна попытка преодолеть протекционистские барьеры, тогда как японцы могли свободно въезжать в Соединенные Штаты и возводить здания с помощью собственных архитекторов, прорабов, материалов и оборудования без каких-либо серьезных трудностей, вызванных ограничениями со стороны правительства.

Принцип «справедливость за справедливость» был неприменим к двусторонней торговле с Японией.

Казалось, что он, как обычно, едет в небольшое семейное общежитие, которое его жена и двое детей называли своим домом на время его назначения на дипломатическую службу в Японии. Это здание принадлежало американскому правительству, и в нем жило большинство служащих посольства со своими семьями. Стоимость строительства всего этого десятиэтажного здания не достигала и трети той суммы, которая была уплачена за покупку земли, на которой оно стояло.

Агенты, как тени следовавшие за ним, были обмануты неизменностью его ежедневных поездок на работу и обратно домой. Эта привычная рутина нарушалась лишь тогда, когда он задерживался в посольстве на час-другой. Он улыбнулся про себя, когда поезд доехал до остановки, на которой он обычно выходил, и два агента встали, ожидая, что он сейчас сойдет на станции. Он подошел к дверям вместе с остальной толпой, ожидая, когда двери откроются для выхода на платформу. Это был старый, как мир, трюк, тот самый, который был показан в фильме «Французский след».

Когда двери открылись, Шоуалтер вместе с толпой вышел на платформу и начал считать про себя. Он засомневался и как бы невзначай посмотрел на двух японских агентов. Они вышли из средней двери соседнего вагона и медленно направлялись в его сторону, прячась за спины выходящих пассажиров.

Досчитав до двадцати пяти, он быстро повернулся кругом и вошел обратно в вагон. Через две секунды двери захлопнулись, и вагон начал двигаться. Слишком поздно агенты японской секретной службы поняли, что их провели. Они вцепились в двери, отчаянно пытаясь раздвинуть их и войти. Но это было бесполезно. Они спрыгнули обратно на платформу, когда поезд набрал скорость и исчез в туннеле.

Шоуалтер не слишком радовался успеху такой простой уловки. Следующий раз его «хвосты» будут настороже, и ему придется прибегнуть к более хитроумным способам ухода от слежки. Он пересел на другую линию на следующей остановке и поехал в Асакузу, северо-восточный пригород Токио, расположенный в секторе, который назывался Ситамачи. Асакуза была частью старого города и во многом сохраняла свой облик, характерный для минувшей эпохи.

Шоуалтер сидел и разглядывал окружающих его людей, что он много раз делал и прежде. Некоторые из его попутчиков, в свою очередь, разглядывали его. Эти люди называли всякого, кто не обладал такими же жесткими черными прямыми волосами, темными глазами и таким же цветом кожи, «гаидзин», что буквально переводилось как «пришелец», «чужак». Он полагал, что тесное сходство их физического облика, вероятно, и было основой их единства и склонности к конформализму. Это, а также изолированность их островной родины.