На начальном уровне зарплата может быть до ужаса мизерной. Вы начинаете практику, уже задолжав банкам до семидесяти пяти тысяч фунтов. Ваш доход строится на работе в магистратских судах за 75 фунтов в день – включая подготовку и необходимые перемещения, – а также на периодических чарующих путешествиях в Королевский суд, чтобы подменить на слушаниях кого-то из старших коллег. Вы будете работать минимум по шестьдесят часов в неделю, получая, если посчитать, порядка пяти фунтов в час. Одна моя подруга как-то прикинула, что за первый год своей практики она заработала так мало, что ей буквально было бы выгоднее сидеть на пособии. В первые несколько лет вы будете получать до вычета налогов где-то между десятью и двадцатью тысячами фунтов в год. Что касается ваших сверстников, работающих в топовых конторах, специализирующихся на хозяйственном праве, либо же в крупных лондонских солиситорских фирмах, то, чтобы посчитать их оклад, можете смело прибавить еще один ноль. Опять-таки, эти стенания могут показаться призванными вызвать всеобщее сочувствие, однако я стремлюсь вовсе не к этому. Работая на делах, оплачиваемых из государственной казны, я испытываю искреннее и долговременное удовлетворение от принесенной пользы – пускай не в материальном, так в духовном виде. Мало что может превзойти удовольствие после того, как ты добился оправдания подсудимого, который, не предоставь ему государство бесплатного защитника, явно бы не смог позволить себе профессиональную юридическую помощь в суде. Осознание того, что ты являешься частью системы, которая обеспечивает подобной защитой самых уязвимых – а зачастую и вызывающих меньше всего симпатии – людей нашего общества, способно подкрепить угасающую веру в человечность, а также верность общества нашим первоочередным принципам. Осмелюсь сказать, что именно в этом, несмотря на наши стенания против системы, и заключается причина, по которой многие из нас продолжают оказывать субсидируемую государством юридическую помощь. Так что я не ищу у вас сочувствия за выбранную мной профессию, ни в коем случае. Скорее, я поднимаю проблему наших порой весьма скромных доходов, чтобы подчеркнуть простую мысль: в снижении расходов на юридическую помощь не было никакой необходимости. Мы не тратили на нее больше всех остальных стран. Кипы пятидесятифунтовых банкнот не запихивались в глотки жирных котов-адвокатов. Выделяемые на юридическую помощь деньги расходовались на выплату профессионалам скромных гонораров за груды проделанной малоприятной работы, которую государство не переставая подкидывает. Удивительно, но когда оно перестало заводить столь много уголовных дел, расходы стали постепенно снижаться. Но подобные доводы и мольбы никак на минюст не действуют. Более того, там им только рады. Потому что чем больше адвокаты будут оспаривать миф о юридической помощи, тем больше будет шумихи, под которую правительство сможет открыть свой второй фронт. Мурлыча о том, что эта «щедрая юридическая помощь» будет по-прежнему доступна всем в ней нуждающимся, министерство задалось целью полностью лишить ее определенные группы людей.

Что возвращает нас к разговору о «налоге на невиновность».

Если бы вас обвинили в причинении смерти вследствие опасного вождения до первого октября 2012 года, то у вас было бы на выбор два варианта. Вы могли либо воспользоваться бесплатной юридической помощью, которая предоставлялась тогда по всем делам, рассматриваемым в Королевском суде, либо же, если вам не понравится внешний вид того, кого предложит вам государство (т. е. кого-то вроде меня), вы могли бы обратиться в частный сектор, чтобы заполучить себе адвоката уровнем повыше. В зависимости от вашего дохода вам, возможно, пришлось бы заплатить «взнос» за субсидируемую юридическую помощь, однако эти деньги в случае вынесения оправдательного приговора вам бы вернули. Точно так же если бы вы заплатили частной фирме и были оправданы, то вы имели бы право потребовать от государства выплаты суммы «такого размера, которую бы суд счел достаточной, чтобы в разумных пределах компенсировать [подсудимому] все расходы, в установленном порядке понесенные им в ходе судебного процесса». Говоря другими словами, о вашем счете за юридическую помощь – ну или, по крайней мере, об основном объеме суммы – позаботилось бы государство, выплатив его из так называемых «центральных резервов». Государство признавало, что вы пошли под суд не по своей воле, и, как выигравшей в судебном процессе стороне, вам бы компенсировали понесенные вами в разумных пределах расходы. Точная сумма подлежала бы обсуждению между солиситором и общественной юридической службой (предшественником Центра юридической помощи), однако, как правило, оправданный подсудимый не должен был оказаться в убытке за перенесенные страдания.

Так что же изменилось?

Общественность заверили в нестабильности и безнравственном расходовании бюджета на юридическую помощь, тем самым подготовив почву для введения в силу закона о юридической помощи, вынесении приговора преступникам и их наказании 2012 года. Закон этот тогда и впоследствии тоже привлекал всеобщее внимание повальным искоренением юридической помощи по гражданским делам. Используя все те же лживые заявления, что и в отношении юридической помощи по уголовным делам, правительство лишило граждан юридической помощи по целым областям права, по которым люди наиболее отчаянно нуждались в ней для доступа к правосудию, таким как семейное право, соцобеспечение, жилищное право, миграционное право, медицинские халатности и долговые обязательства. Лейборист Лорд Бах, сам будучи в прошлом опытным барристером, выступая против сокращения объемов юридической помощи, назвал подобные меры «издевательством над людьми, которые не могут за себя постоять», а также «страшным днем для британского правосудия» (12). В подобных комментариях он был не одинок. По всей стране закрылись юридические центры, фирмы по оказанию субсидируемой юридической помощи стали банкротами, а обычные люди оказались без какой-либо помощи в отстаивании своих основных прав. Страдавшие от насилия женщины были вынуждены противостоять своим бывшим жестоким партнерам в одиночку в семейных судах (13). Уязвимые арендаторы оказались оставлены на милость бесчестных, жестких домовладельцев. Дети были вынуждены самостоятельно вести изматывающие процессы по иммиграционным вопросам. Неудивительно, что в 2016 году организация Amnesty International опубликовала преисполненный паники доклад, предупреждающий, что все эти сокращения «подорвали доступ к правосудию» (14).

Между тем еще одним проскочившим нововведением под пунктом 7 закона стал пересмотр приказа о затратах подсудимого. Начиная с первого октября 2012 года подсудимые, вынужденные обратиться за частной юридической помощью, больше не могли рассчитывать на компенсацию понесенных расходов. Приказ, позволявший им в случае оправдания в Королевском суде возместить потраченные на свою защиту деньги, был отменен. Логика была следующей: так как бесплатная юридическая помощь доступна повсеместно, налогоплательщики не обязаны оплачивать услуги частных компаний, если кто-то решил ими воспользоваться. «Это как со здравоохранением», – звучал убедительный аргумент. Вы не обязаны пользоваться услугами НСЗ (национальная система здравоохранения Великобритании), однако если вы отдаете предпочтение частным врачам, то извольте оплатить свой счет. Подобной аргументации предшествовала волна удачно представленных таблоидами историй про знаменитостей, в том числе про футболиста Стивена Геррарда, «прикарманившего» более трехсот тысяч фунтов компенсации за понесенные расходы после признания его невиновным по обвинениям в дебоше в Королевском суде Ливерпуля (15). И в ней был какой-то легкий поверхностный шарм.